1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Георгий Всеволодович погиб после того, как была уничтожена вся его семья, за исключением одной дочери, супруги Василька Романовича Волынского. Прямых потомков у него не осталось, его линия внутри разветвленного древа Рюриковичей пресеклась. В этом одна из причин того, что какого-либо особого почитания князя-мученика Георгия долго не возникало.

По сути, из заметных князей Древней Руси того времени нашествие Батыя не пережили Георгий Всеволодович с детьми, Василько и Всеволод Константиновичи. Лаврентьевская летопись зафиксировала оставшихся в живых потомков Всеволода Большое Гнездо. «Так и их Бог избавил от руки иноплеменников: благочестивого и правоверного великого князя Ярослава с благородными его сыновьями; было же их 6: Александр, Андрей, Константин, Афанасий, Данило, Михайло; а Святослав с сыном с Дмитрием; Иван Всеволодович, Владимир Константинович, Васильковичей 2: Борис и Глеб; Всеволодович Василий. И эти все сохранены были Божьей благодатью». От них потом произойдет множество славных российских родов, включая царей-Рюриковичей. К их небесному заступничеству будут прибегать многие поколения потомков.

Почти сразу возникла традиция почитания ростовского князя Василька Константиновича, а затем и Михаила Черниговского, замученного Батыем в 1246 году: «память того и другого почиталась в Ростове, где княжили дети Василька и внуки Михаила Борис и Глеб, а власть придержала вдова Василька, княгиня Мария Михайловна… К небесному заступничеству Юрия прибегать было некому».

И это при том, что Георгий Всеволодович был крупной фигурой российской истории.

Наверное, нельзя сказать, что он был выдающимся политиком. Но он был сильным политиком.

Георгий Всеволодович обладал стратегическим видением, действуя одновременно на всех основных направлениях – восточном, южном и западном, – сознавая приоритеты в обеспечении безопасности и продвижении ее интересов. «Два разнонаправленных по отношению друг к другу и географическому положению Владимирского княжества вектора стратегического курса Георгия Всеволодовича – восточный (устье Оки, Нижний Новгород) и северо-западный (Прибалтика, Новгород) – определяют значение владимирского князя как крупного политического деятеля истории России», – пишет Кузнецов.

У Георгия был свой стиль осуществления великокняжеской власти.

В отличие от большинства современных ему князей он предпочитал дипломатию войне, демонстрацию силы применению силы. Георгий имел миролюбивый характер и редко доводил дело до открытого конфликта.

В отличие, скажем, от Мстислава Удатного, менявшего один «великий стол» на другой с помощью междоусобных войн, Георгий оставался править во Владимире.

Он не стремился к политическому доминированию в Южной Руси, ограничиваясь направлением – по традиции – младших Юрьевичей на княжение в Переяславль-Русский. При этом Георгий Всеволодович не предпринимал попыток овладеть ни Киевом, ни Черниговом, ни Галичем.

Он сохранял влияние над Рязанью, Муромом и усиливал его – с помощью брата Ярослава – над Великим Новгородом. Но не стремился к гегемонии в этих землях, ограничиваясь военным союзом и политическим контролем.

Со всеми ветвями Рюриковичей он поддерживал, насколько возможно, ровные отношения. Георгий Всеволодович не предавал. Он не был мстительным человеком, мог простить, проявить жалость и обеспечить справедливость в отношении родни – дальней и близкой. Мы видели это и на примере отпущенных им на волю и поддерживаемых с тех пор рязанских князей, и на примере отношения Георгия к племянникам Константиновичам, которых он по-отечески опекал после смерти брата в 1218 году.

Оставаясь первым среди владимиро-суздальских князей, Георгий Всеволодович не рассматривал своих младших братьев и племянников как подчиненных, сохраняя за ними завещанные им уделы. Возникавшие споры с младшими князьями он стремился улаживать миром. Похоже, поражение на Липице научило Георгия осмотрительности.

Его жесткость проявлялась, прежде всего, в операциях за пределами Руси, как, например, против булгар или мордвы.

Георгий не мог сделать больше, чем мог сделать великий князь Владимирский – один из нескольких сильных лидеров Руси. Тем более что, как справедливо утверждает Горский, «оснований говорить о политическом превосходстве Суздальской земли над всеми другими русскими землями в домонгольский период нет».

Ни Георгий Всеволодович, ни кто-либо другой в то время не был в состоянии консолидировать страну, объединить ее для противостояния силам монголо-татарских захватчиков, значительно превосходивших Русь в военном, политическом, материальном, технологическом измерениях.

Георгия Всеволодовича обвиняют в том, что он не привел свои полки на Калку, где объявился относительно небольшой монгольский отряд. Но почему-то я не видел серьезных упреков в адрес кого-либо из других князей за то, что они не пришли на помощь Северо-Восточной Руси, когда на нее напали основные силы Чингизидов.