1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Был ли у Константина предварительный сговор со смоленскими родственниками или он просто воспользовался моментом, чтобы с их помощью вознестись к единоличному лидерству? Кто знает. Кузнецов полагает, что сговора не было. «Боевые действия до первой декады апреля 1216 года велись смоленскими князьями. Примыкание Константина к союзу Ростиславичей в летописях не оговорено. Нет основания считать, что оно было вызвано жаждой свержения Георгия Всеволодовича… Против Георгия и Святослава Всеволодовичей союзники до апреля 1216 года не воевали, что подтверждает тезис о ссоре Ярослава с Мстиславом как главной пружине конфликта 1216 года. Обращение Ярослава к Георгию как к старшему среди Всеволодовичей подтолкнуло владимирского князя на борьбу с внешней силой, появившейся в княжестве».

Жестокое разорение вражескими силами западных районов Владимиро-Суздальской Руси, присоединение к захватчикам Константина Всеволодовича заставило вступить в войну великого князя Георгия Всеволодовича – после того как Ярослав с дружиной пришел к нему во Владимир.

Так в чем вина Георгия Всеволодовича в развязывании войны? Разве что в изначальной поддержке брата Ярослава, который творил неправые дела в отношении Новгорода. Вина же и заинтересованность в войне всех других участников конфликта была куда более очевидной.

Князь Ярослав повел дружину во Владимир. Туда же привел свой полк князь Святослав Всеволодович.

Георгий Всеволодович не стал дожидаться противника под стенами своей столицы и вместе с братьями выступил в поход. Войско собрали большое: «муромцев, бродников, городчан и всю силу Суздальской земли»; из сел погнали даже пеших. То есть на битву пошли не только воины-дружинники, но и посошное ополчение. Понятно, кто такие муромцы – жители Мурома, кто такие городчане – жители Городца, да, того самого, нижегородского (хотя Нижнего еще не было).

Пудалов заостряет на этом внимание: «В данном контексте городчане названы явно как самостоятельный военный отряд (“полк”), который, наряду с муромцами и бродниками, не входит в понятие “сила Суздальской земли”. Упоминание городчан как отдельного полка, не входящего в “силу Суздальской земли”, следует рассматривать как признак начавшегося обособления Городца, постепенно становившегося центром самостоятельной административной единицы, которая выставляет в сражении свой полк».

Но кто такие бродники? В литературе на этот счет множество мнений. Ограничусь двумя. Пашуто полагал: «Происхождение бродников не вполне ясно. Они… упоминаются в источниках IX века и, кажется, относятся к тем славянам, которые отошли перед болгарами к северу от Дуная. Здесь уже как “ветвь русских” они наряду с половцами встречаются в конце XII века. Но бродники – кочевой народ, живший и в восточной части Половецкой земли. Они были связаны с Черниговом, выступая в качестве его союзников опять-таки рядом с половцами… В качестве союзников монголов они упоминаются новгородской летописью при описании битвы на Калке».

Второе мнение – Пудалова: «На образ жизни и занятия этих “приграничников” указывает их прозвище: “бродники” – производное от “бродити”, что словари русского языка объясняют как “ходить туда и сюда”, “скитаться, блуждать, шататься”. По роду занятий это были, вероятно, лесные охотники, профессионально владеющие оружием и привычные к длительным переходам, а потому охотно приглашаемые во вспомогательные воинские отряды (как, например, перед битвами на Липице и Калке). Редкость летописных упоминаний о бродниках – признак их немногочисленности; клятва в форме крестоцелования (после битвы на Калке) свидетельствует, что они исповедовали христианство, а значит, должны были восприниматься как “русь”, даже если некоторые из них, возможно, происходили от смешанных браков».

Не исключено, что это – предки казачества. Пошли бродники и на Липицу под знаменами Георгия Всеволодовича.

Битва

«О, страшное чудо и дивное, братия! Пошли сыновья на отцов, а отцы на детей, брат на брата, рабы на господ, а господа на рабов».

В этом пассаже новгородского книжника не вполне понятно, кого считали «отцами», а кого «детьми». Из контекста можно понять, что мудрыми отцами были Мстислав Удатный и Константин Всеволодович, а неразумными детьми – великий князь Владимирский Георгий Всеволодович и его младшие братья. И дальше, согласно новгородской «Повести», воевавшие на чужой земле смоленские князья и примкнувший к ним Константин продолжали проявлять чудеса благородства, чего нельзя было сказать о защищавших свои владения Георгии и Ярославе Всеволодовичах.

«И стали Ярослав и Юрий с братией на реке Кзе. А Мстислав и Владимир с новгородцами поставили свои полки близ Юрьева и там стояли. А Константин со своими полками стоял далее, на реке Липице».

Летописный свод добавляет, что с Константином «были два доблестных воина: Добрыня Златой пояс, да Александр Попович со своим слугой Торопом, славные богатыри». Вот вам и Добрыня Никитич с Алешей Поповичем.

«И увидели стоящие полки Ярослава и Юрия, и послали сотского Лариона к Юрию: