13 дверей, за каждой волки

– Нет. Я все время работаю. И у меня есть дела по дому, так что… – Фрэнки потерла шероховатости деревянного стола. – Вообще-то разница между жизнью здесь и там маленькая. Просто гораздо труднее разговаривать с людьми.

– Почему? Что ты имеешь в виду?

Вопрос Лоретты пробил стену. Фрэнки будто прорвало:

– Они не росли в приюте. Они не знают, каково это. А я не знаю ничего, кроме приюта. Когда меня послали что-то купить в бакалейной лавке, я запуталась. Все эти красные талоны, синие талоны, талоны на сахар, талоны на обувь… Я не привыкла к рядам с сигаретами, мясом, мыльными хлопьями. Я не могу поговорить о… – она сглотнула, – о Сэме. Не могу пойти на танцы. Подскакиваю каждый раз, когда кто-то открывает или закрывает дверь, потому что все время думаю о сестре Джорджине, о том, что меня запрут где-нибудь и выпорют ни за что, хотя знаю, что это напрасные страхи. Я все время размазываю швы на ногах. Не знаю, как другие девушки со всем этим справляются. Не знаю, как другие девушки себя ведут. Я больше не знаю, кто я.

Лоретта подалась назад, словно под напором хлынувшего из Фрэнки потока.

– Ох, ну надо же, – проговорила она.

Фрэнки вспыхнула, смутившись, что столько наговорила.

– А ты?

– А что я?

– Как ты? Как здесь?

– Ну а как ты думаешь? Столько всего надо драить. И жарко.

– Тебе не было бы так жарко, если бы ты сняла свитер.

– Не могу.

Лоретта, морщась, задрала рукав. Вся внутренняя сторона руки была красной и в волдырях.

– Лоретта, это ужасно! Ты ошпарилась в прачечной? Ты ходила в лазарет?

Она опустила рукав. Ей больше не к кому было ходить в лазарет.

– Заживет. Может, даже шрама почти не останется. В любом случае кого это волнует?

– Меня волнует! – сказала Фрэнки. – В следующий день посещений я принесу тебе крем.

– Это будет через две недели. К тому времени заживет.

Разумеется, она была права. Фрэнки вздохнула и потянула себя за волосы, которые уже спускались почти ниже плеч. Сестра Корнелия кивнула ей из-за стола у входа.

– Так странно быть здесь.

– Ты сильно изменилась, – сказала Лоретта. – У тебя так волосы отросли.

– Наконец-то.

– Они красивые.

– Дьюи тоже так говорит.

– Кто такой Дьюи?

– Младший сын Ады. Ему остался год до армии.

Лоретта внимательно изучала лицо Фрэнки.

– Сын Ады сказал, что у тебя красивые волосы?

– Да.

Лоретта нахмурилась.

– Он тебе почти брат.

– Нет, не брат.

– Он противный, да?

– Можно и так сказать.

– Тебе следует держаться от него подальше.

– Я тоже так думаю, просто не знаю, как это сделать. Квартира маленькая, мы практически едим, спим и живем друг на друге, окон нет и слишком много открытых дверных проемов, и…

Лоретта взяла вилку, которую принесла ей Фрэнки, и вложила в ее ладонь.

– Может, следует держать ее под рукой.

Дорогая Фрэнки,

поверить не могу: неделями от тебя ни весточки, а потом ты рассказываешь, что вас с Тони вышвырнули из приюта и вы живете с папой! Прямо как на войне. Стоит на пару минут отвернуться, и уже все изменилось.

Я правда не могу поверить, что ты устроилась на работу с платой 75 центов в час! Ты меня не слышишь, но я сейчас присвистнул! Сестренка совсем взрослая! Что ты делаешь с такими деньгами? Готов поспорить, что копишь на «линкольнчик»!

Не могу дождаться, когда вернусь домой и тоже устроюсь на новую работу. Все ребята так устали уставать, если ты понимаешь, о чем я. Мы просто хотим домой, впервые за тысячу лет принять горячую ванну и наесться до отвала. В любом случае вот чего я хочу – наесться до отвала. Ты приготовишь для меня хорошие итальянские спагетти? Я так на это надеюсь.