13 мертвецов

– Чай. – Я поборол искушение. Кофе после душа, конечно, – совершеннейшее блаженство, но перед работой, в последний вечер выходных, лучше поостеречься. Мне и душа хватило, даже не заметил, как в комнате оказался. Ирина, кивнув, прошла на кухню, я включил свет, задернул шторы и, стоя у окна, с улыбкой наблюдал, как старательно ухаживает за тетей Верой Виталик. Сын так тщательно намазывал ей блины вареньем, что даже не заметил, как посадил себе на лицо фиолетовое с красным отливом черничное пятно. Джентльмен растет. Конечно, я уверен, Ира успела объяснить ему, что тете Вере нужна наша забота, помощь и поддержка, но все равно. Молодец, Виталик! Приятно смотреть. И Вера просто расцвела… Потом жена принесла мне чай и новую партию блинов для всех, и я присоединился к ужину.

Виталик заявил, что укладывать его будет тетя Вера, категорически отказавшись от нашей помощи. Вера, конечно, не спорила и, оставшись в гостиной, мы с женой слышали из деткой ее плавный, убаюкивающий голос. Потом он затих, но и к нам Вера не вернулась. Тоже устала. Переволновалась. Я сел за компьютер, Ира принялась за посуду. Кажется, ей было лучше, чем на неделе. Во всяком случае, выглядела она не такой измученной и не огрызалась по любому поводу. Виталик тоже казался здоровым. Решив, что прошло достаточно времени им с Верой улечься, пошел проверить сына. Лицо его во сне казалось сосредоточенным, нахмуренным. Правая рука свисала с кровати. Спящая рядом на гостевом матрасе Вера крепко держала его за руку. Вера во сне улыбалась. На полу между ними стоял, подсвечивая, старинный, еще советских времен ночник. Очередная, получается, память. Почему-то при виде ночника мне стало неспокойно. Я вышел из комнаты.

По дороге в кабинет я заметил, что Ирина разобралась с посудой и теперь замешивает фарш.

– На завтра? – удивился я.

– Да, подумала – приготовлю сейчас, утром останется только быстренько обжарить.

Я понял, чего мне не хватало весь вечер – возможности остаться с Ирой вдвоем, обсудить их с Виталиком поход к врачу, мою поездку к Вере. Поговорить. Побыть. Может быть, она втайне недовольна, что я, не посоветовавшись с ней, привез Веру? Но мы часто обсуждали такую возможность, еще до того, как я махнул рукой и отстранился от затяжного траура свояченицы. Я уверен, Ира была искренне рада сестре и, пожалуй, даже тому, что именно я решил настоять на ее приезде. Потому что это мне обычно не по себе от необходимости принимать гостей, тем более постояльцев, и не заметить, не оценить мою жертву она просто не могла. Однако факт – вместо общения жена готовит еду на завтра. Наверное, впервые за всю нашу совместную жизнь.

– Тебе помочь?

Жена выразительно повела плечом. Я сделал еще одну попытку завести разговор.

– Что-то случилось?

Может быть, я не должен был их, больных, на два дня бросать? Но ведь Ира сама настояла. Да и вообще, обычно мы прекрасно договариваемся о бытовых делах.

– Просто не мешай. Тебе нечем заняться, что ли? – Ну вот, все-таки продолжается. Я расстроился. Хорошо хоть Ирина сразу же поняла, что переборщила. Повернулась. Подошла. – Все хорошо, Андрюша, правда. Мы просто с Верой и маленьким хотим завтра в город пойти, вот, чтобы времени не тратить…

Спать я ложился один. После разговора с женой меня не покидало странное ощущение чего-то неправильного. То ли дискомфорта, то ли обиды. Какая-то непонятная, не сформированная до конца тревога. Надо завтра спросить Романенко о «колобках» – интересуют ли они все еще нас? Светильник еще этот… В детских воспоминаниях – ласковый, успокаивающий источник света. На фотографиях в Интернете – топорно выполненная игрушка из дешевого пластика. Но вот я увидел его в комнате – жуткая приплюснутая физиономия с выпученными глазами. Чем-то Валентина Петровича напоминает… Что за ерунда в голову лезет? Пытаясь избавиться от навязчивой картины светящейся и почему-то подмигивающей мне головы тестя, я открыл глаза. Шторы. Потолок. В углу – еле заметная в темноте паутинка. Вот интересно – всю неделю Ирина, как Тамара Васильевна перед праздниками, маниакально чистоту наводила, а прямо под носом, точнее над носом, паутину оставила. Или это пыль? Да нет, спускается паучок, аккуратно, не торопясь, прямо на кровать. Надо бы его согнать, но слишком уютно лежу, не хочется шевелиться. К тому же бессмысленно. Все равно за ним лезет второй, третий… Надо же, сколько их там, где же прятались?.. Или они, как тараканы, по щелям от соседей прут? Нужно будет завтра проверить. Сейчас уже не стоит – поздно, сонно, да и не получится уже. Милые работящие паучки, спустившись, сразу же взялись за дело – и вот уже мои ноги по щиколотки стянуты паутиной. На удивление удобно. Тепло, как будто в чьих-то объятьях, и так же тесно. Но это приятная теснота, означающая, что я весь, по самые локти, кому-то нужен. Паутина полностью покрывает одеяло, обвивает горло, заползает в рот. В носу щекотно, но не чихнуть. Все забито. Я задыхаюсь и не могу пошевелиться. Меня все плотнее обматывают и, кажется, едят.