150 часов до встречи

Я накидываю капюшон, ограничивая своё личное пространство от внешнего мира, и зубами достаю из пачки сигарету. Зажигалка находится в заднем кармане джинс – видимо, её я тоже у кого-то стащил.

Делаю тягу за тягой, пытаясь вместе с дымом выпустить хоть часть своих эмоций и мыслей, но они только разрастаются и разрастаются, как раковая опухоль.

Я не помню, было ли это на самом деле или мне это приснилось, но кажется в нашу вторую встречу Аня сказала мне: «Не обязательно курить, чтобы успокоиться. Есть и другие способы, например, разговоры с людьми». Тогда я с ней был согласен, но окажись она рядом сейчас, я бы смог ей возразить.

Люди не заменяют сигареты. Они поджигают их.

Я был счастлив, по-своему счастлив, живя в одиночестве. Но потом я встретил её, и вся моя жизнь перевернулась с головы на жопу.

Я иду по улицам без навигатора, но он мне и не нужен. В памяти отчётливо остались эти места – трубы, на которых мы пили пиво; полицейский участок, в который меня загребли; след от кострища, который вонял старыми газетами; кафе «Комфорт», где меня схватил Макс. Единственное место, до которого я не дохожу – дом Трюфа. Не потому, что мне лень туда идти или больно видеть место, где я понял, что нашёл самого близкого по духу человека. Возможно, мне даже хотелось бы это – испытать боль, ведь я этого заслужил. Но… я боюсь встретиться с его бабушкой. Боюсь взглянуть ей в глаза и сказать: «Простите… Я тоже любил вашего Тимошку. Простите, что убил его».

Я иду вперёд, точнее назад – туда, откуда пришёл. Мимо гостиницы «Алмаз», пятиэтажек, сменяющихся частными домами и знаком с перечёркнутым словом «Тимьянск». Выхожу на трассу и от бессилия заваливаюсь под ёлку, скрывающую меня в тени. Руки сами собой тянутся к пачке, вынимают сигарету и прикуривают их. Я уже не даю отчёта своим действиям, будто делаю всё на автомате. А затем достаю телефон и набираю Вику по видеозвонку.

Вскоре на экране появляется её лицо, освещённое лишь слабым свечением экрана. Она молчит, выжидающе рассматривая меня.

– Ты спишь? – первым решаюсь пойти на контакт.

– Как раз собираюсь, – открыто зевая, отвечает она. – Хотя мне остался всего один час, так что не знаю, есть ли смысл вообще ложиться… А чё ты так поздно? Или вы только закончили отмечать?

Мне хочется рассказать обо всём, что произошло, но слова, обжигая горло, застревают за стиснутыми зубами, и только слёзы прорываются наружу. На экране моё лицо почти не видно, но в сумраке отчётливо видны две светящиеся дорожки на моих щеках.

– Э, э, эй! – шёпотом возникает она. – Ща, секунду подожди, я в туалет отойду, а то не хочу девчонок будить.

Камера дёргается, показывая непонятные силуэты в темноте. Воспользовавшись заминкой, я вытираю следы слабости и прочищаю горло. Тьма на экране внезапно перекрывается ярким светом, и на экране появляется слегка помятое, невыспавшееся лицо Вики.

– Ну, теперь рассказывай.

Я сглатываю комок, застрявший в горле, и даю себе ещё минуту, чтобы собраться с мыслями, а затем выпаливаю на одном дыхании:

– Мы решили попробовать доехать на электричке зацепингом тимоха схватился за рогатку и его шибануло током а макс сказал что это я во всём виноват и выгнал меня из дома.

От сказанного на душе становится ещё больнее, и я сдерживаюсь из последний сил, чтобы вновь не разныться. Нет, я себе не позволю. Ведь, что я пообещал при нашем с Викой знакомстве? – быть для неё мужиком, а не наоборот.

– И что в итоге с Тимохой? – после короткой, но очень томительной паузы, интересуется Вика.

– Не знаю, – стыдливо признаюсь я. – Мы делали ему искусственное дыхание, но не помогло. А когда приехала «скорая», нам пришлось скрыться.

– И что ты теперь будешь делать?

– Да не знаю! – срываюсь я на сиплый крик. – Не знаю, – беспомощно вторю себе. – Я больше ничего не хочу. Не хочу здесь оставаться. Не хочу ехать дальше и домой возвращаться тоже не хочу. Я устал! Я так устал от всего, что сейчас происходит…

Я смотрю на неё в поиске поддержки, но она молчит – всё ждёт ответа на свой вопрос.

– Наверное, всё-таки поеду домой, – устало заявляю я. – Запрусь у себя в комнате, чтобы больше никогда никуда не выходить, и сопьюсь от одиночества.

– Зачем ты будешь спиваться без меня? – шутит она, и я устало улыбаюсь. – Так ты серьёзно? Вот так вот просто всё бросишь? – спрашивает она с издёвкой, приподнимая бровь.

– А что мне ещё остаётся? – вновь повышаю тон. Вика награждает меня немым упрёком.

– Хорошо… Но подумай о том, что, вернувшись домой, ты всю жизнь будешь жалеть о том, что так и не достиг своей мечты, к которой был так близок. И всё, что ты пережил, было напрасно.

Она права. «Лучше пожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал», – вспоминаю свои собственные слова.

– Перестань ломаться как тёлка, и закончи хотя бы одно дело до конца, –

На фоне разносятся звуки смыва толчка. Вика встаёт, и камера снова начинает дёргаться.

– Ты чё, всё это время ссала, что ли?

– Ну а что мне время зря терять? – как ни в чём не бывало отвечает Вика, шагая по общажному коридору и возвращаясь к себе в комнату.