16 лѣтъ въ Сибири

Вскорѣ затѣмъ ко мнѣ явились три мѣстныхъ крестьянина, съ помощникомъ волостного старшины во главѣ, и стали просить, чтобы я пошелъ съ ними къ приставу. Я растолковалъ имъ, что онъ не имѣетъ права за чѣмъ бы то ни было обращаться ко мнѣ непосредственно, а долженъ дѣлать это чрезъ нашего смотрителя. Довольные этимъ объясненіемъ, крестьяне ушли. На слѣдующій день нашъ смотритель мнѣ передалъ, что приставъ звалъ меня къ себѣ затѣмъ, чтобы сообщить о полученномъ имъ запросѣ отъ его ближайшаго начальника по поводу написанной мною на него жалобы, что ко мнѣ лично не имѣло никакого отношенія. Нѣсколько мѣсяцевъ спустя пришла отъ губернатора бумага, объявлявшая мнѣ, что я не имѣю права писать за другихъ прошенія. Отнятые же у крестьянина продукты, пока я былъ на Карѣ, такъ и оставались на сельской квартирѣ; потомъ ихъ, конечно, раскрали. Но на вышеописанномъ еще не окончились мои отношенія съ грознымъ приставомъ.

Однажды, въ декабрьскій вечеръ, когда на дворѣ стоялъ жестокій морозъ, раздался вблизи звонъ колокольцевъ, — кто-то подъѣхалъ къ моему жилищу. Вскорѣ въ комнату вошелъ весь покрытый ледяными сосульками, закутанный въ тулупъ и доху высокій старикъ, котораго я не сразу узналъ. Когда прибывшій разоблачился, оказалось, что то былъ нашъ волостной старшина, пользовавшійся огромной властью въ обширномъ районѣ. Своимъ природнымъ умомъ и сильнымъ характеромъ этотъ представитель крестьянскаго самоуправленія выдѣлялся не только въ своей средѣ, по также и среди лицъ, значительно выше его стоявшихъ на соціальной лѣстницѣ. Держалъ себя нашъ «волостной» съ большимъ достоинствомъ, чрезвычайно независимо и по справедливости слылъ за человѣка очень энергичнаго, прекрасно знающаго свое дѣло, но вмѣстѣ съ тѣмъ, крайне строгаго и не вполнѣ безупречнаго въ нравственномъ отношеніи. Отъ меня онъ жилъ въ 30-ти верстахъ и раньше этого былъ всего лишь одинъ разъ, — только очень важное обстоятельство могло заставить его предпринять эту поѣздку въ столь лютый морозъ. Опорожнивъ нѣсколько стакановъ горячаго чая и закусивъ, старшина изложилъ причину своего посѣщенія.

Правительство, какъ извѣстно, задумало произвести во всей имперіи однодневную перепись, назначивъ ее на 27-е января 1897 г. Озабоченный исполненіемъ этого сложнаго распоряженія, начальникъ нашего округа[50] созвалъ на совѣщаніе всѣхъ подчиненныхъ ему приставовъ и волостныхъ старшинъ. Въ числѣ послѣднихъ былъ и мой гость. Онъ заявилъ начальнику округа, что, такъ какъ въ его волости нѣтъ достаточнаго количества пригодныхъ для этой работы людей, то онъ проситъ разрѣшенія пригласить меня въ счетчики. Начальникъ округа на это согласился. Грозный приставъ также противъ этого ничего не возразилъ, хотя онъ долженъ былъ играть роль ближайшаго начальника всѣхъ счетчиковъ его стана. Я, не колеблясь, принялъ это предложеніе, такъ какъ перепись могла внести хоть нѣкоторое разнообразіе и похожа была на полезное дѣло. Меня нѣсколько смущала лишь возможность при этомъ занятіи встрѣтиться съ враждебнымъ приставомъ, но старшина увѣрилъ меня, что тотъ самъ уже сознаетъ сдѣланную имъ по отношенію ко мнѣ оплошность и раскаивается въ ней.

Въ назначенное время я переписалъ расположенное въ 15 в. отъ Нижней Кары село, въ которомъ оказалось 1000 жителей, а въ другомъ я произвелъ перепись сообща съ мѣстнымъ священникомъ. Не мало комическихъ сценокъ, но также и печальныхъ происшествій пришлось мнѣ наблюдать, во время посѣщеній на дому разнообразныхъ жителей довольно бойкаго и торговаго села. Въ общемъ, все обошлось хорошо и мѣстное населеніе, повидимому, осталось довольно мною, какъ счетчикомъ.

Въ концѣ января нашъ волостной вновь заявился ко мнѣ съ предложеніемъ. По выработанной правительствомъ инструкціи, лица, завѣдывавшія переписными участками, должны были, по окончаніи переписи, собрать у себя по одному счетчику отъ каждой волости и казачьей станицы для провѣрки произведенной работы въ данномъ районѣ и для составленія изъ всѣхъ представленныхъ списковъ одной общей сводки.

По словамъ старшины, грозный приставъ, завѣдывавшій нашимъ переписнымъ участкомъ, нарочно издалека пріѣхалъ къ нему съ предложеніемъ, чтобы онъ, отъ его имени, упросилъ меня поѣхать на съѣздъ счетчиковъ, какъ представитель нашей — Шилкинской волости.

Предложеніе это было очень соблазнительно: въ теченіе почти 12 лѣтъ мнѣ не приходилось отлучаться отъ Кары дальше, какъ на 30 верстъ, а тутъ представлялась возможность сдѣлать поѣздку въ нѣсколько сотъ верстъ, къ тому же, какъ я зналъ, по очень оригинальной мѣстности. Но, съ другой стороны, мнѣ предстояло поѣхать къ тому самому приставу, съ которымъ у меня былъ конфликтъ. Послѣ настояній старшины, я принялъ это предложеніе. Онъ же взялъ на себя миссію добиться отъ моего начальства разрѣшенія на столь далекую поѣздку.

Ѣхалъ я, конечно, на казенный счетъ, но, такъ называемому, «губернаторскому бланку», дававшему право получать безплатно лошадей на проѣздъ и останавливаться на «земскихъ квартирахъ», словомъ, какъ разъѣзжаютъ въ Сибири чиновники «по казенной надобности».