Какъ и во время путешествія по Волгѣ и Камѣ, мы вновь размѣстились въ двухъ каютахъ арестантской баржи, буксируемой пароходомъ. Плаваніе по перечисленнымъ сибирскимъ рѣкамъ не представляло особеннаго интереса. Не смотря на іюнь мѣсяцъ, ничто кругомъ не напоминало наступленія весны, и мѣстами попадались еще плывшія внизъ льдины, а по вечерамъ бывало даже довольно холодно. Передъ нашими глазами разстилалась водная поверхность, нерѣдко скрывавшая берега, что обусловливалось весеннимъ разливомъ. Кругомъ все было пустынно и мертво; на громадныхъ пространствахъ часто не видно было ни малѣйшихъ признаковъ человѣческаго существованія. Это отсутствіе жизни, въ связи съ все усиливавшимся холодомъ, по мѣрѣ нашего приближенія къ сѣверу, временами дѣйствовало самымъ удручающимъ образомъ на настроеніе.
«И здѣсь, гдѣ-то въ тундрахъ и тайгѣ живутъ люди!» — помню, приходило мнѣ въ голову, и я съ ужасомъ представлялъ себѣ, что лишь много, много лѣтъ спустя, по окончаніи каторги, я получу право поселиться въ подобномъ, а то и въ худшемъ мѣстѣ; но я къ тому же не буду пользоваться и той жалкой свободой, какой обладаетъ несчастный аборигенъ этихъ глухихъ лѣсовъ — самоѣдъ или остякъ.
Нѣсколько разъ пароходъ приставалъ къ берегу для нагрузки дровъ или къ двумъ-тремъ пристанямъ, бывшимъ на всемъ нашемъ обширномъ пути. Тогда на жалкихъ своихъ яликахъ подплывали къ нашей баржѣ остяки и предлагали намъ за безцѣнокъ рыбу.
Кромѣ Тобольска, намъ на этомъ огромномъ пути встрѣтились еще два населенныхъ пункта, носившіе названія «городовъ» — Сургутъ и Нарымъ. Въ этихъ мѣстахъ, да еще въ находящемся чуть не на самомъ сѣверѣ материка — Березовѣ — должны были остаться нѣкоторые изъ шедшихъ съ нами административно-ссыльныхъ. Нетрудно представить себѣ, каковы были въ то время — да и теперь еще — условія жизни ссыльныхъ въ этихъ «городахъ», состоявшихъ изъ нѣсколькихъ десятковъ жалкихъ деревянныхъ избъ и населенныхъ полу-русскими полу-туземцами, которые сами еле перебивались, главнымъ образомъ, одной лишь рыбой. Между тѣмъ, въ такіе пункты ссылаютъ на продолжительные сроки даже несовершеннолѣтнихъ. Одну мою знакомую сослали въ Березовъ, когда ей было всего 17 лѣтъ, и она провела тамъ цѣлыхъ 12 лѣтъ!
Наконецъ, мы дотащились до Томска. Тамъ въ то время находилось нѣсколько политическихъ ссыльныхъ, и лишь только мы пристали къ берегу, какъ нѣкоторые изъ нихъ немедленно пришли къ намъ на баржу. Одна изъ явившихся оказалась моей старой знакомой, съ которой мы не видѣлись шесть лѣтъ. Бритаго, въ арестантскомъ нарядѣ, она меня совсѣмъ не могла узнать; когда же я назвалъ себя, она, съ грустью, покачивая головой долго повторяла: «совсѣмъ, совсѣмъ не тотъ!»
На баржу вскорѣ явились чины мѣстнаго тюремнаго вѣдомства и, сличая каждаго изъ насъ съ имѣвшимися при статейныхъ спискахъ фотографическими карточками, стали производить пріемку насъ отъ конвойнаго офицера. По окончаніи этой процедуры, насъ повели въ пересыльную тюрьму. По дорогѣ туда, несмотря на цѣпь конвойныхъ, къ намъ совершенно неожиданно протискались двѣ незнакомыя намъ молодыя дѣвушки, вскорѣ оказавшіяся административно-ссыльными сестрами П. Замѣтивъ ихъ внезапное появленіе, солдаты потребовали, чтобы барышни удалились, по имъ нелегко было этого добиться. Быстро перебѣгая отъ одного къ другому и тутъ же наскоро рекомендуясь намъ, сестры П. были непреклонны въ своемъ рѣшеніи познакомиться со всѣми, и только наскоро перецѣловавшись съ нами, онѣ, наконецъ, согласились выйти изъ круга; идя затѣмъ рядомъ съ нами внѣ цѣпи, эти дѣвушки проводили насъ до самой тюрьмы, находившейся далеко отъ пристани.
Такъ называемая, «пересыльная» состояла изъ нѣсколькихъ старыхъ деревянныхъ строеній и изъ наскоро сколоченныхъ изъ досокъ бараковъ, въ каковыхъ въ то время помѣщалось болѣе тысячи человѣкъ уголовныхъ разныхъ категорій, возрастовъ и сословій; они, такъ же, какъ и мы, политическіе, вполнѣ свободно расхаживали по всѣмъ направленіямъ и закоулкамъ обширнаго двора, и мы, такимъ образомъ, имѣли возможность знакомиться другъ съ другомъ. До Томска мы, политическіе, ѣхали совершенно изолировано отъ уголовныхъ, и лишь отъ этого города въ тѣ времена начиналось наше совмѣстное съ ними этапное путешествіе на востокъ. Мое непосредственное и близкое знакомство съ «міромъ отверженныхъ», въ сущности, началось съ этого пункта.