16 лѣтъ въ Сибири

Кромѣ старосты, путемъ баллотировки и также на полгода избирался еще библіотекарь; всѣ же остальныя перечисленныя выше лица, были, такъ сказать, добровольцы, т. е. они сами себя предлагали на указанныя функціи. За долгіе годы существованія тюрьмы у насъ понемногу составилась довольно порядочная библіотека, какъ изъ привезенныхъ нѣкоторыми съ собой на Кару, такъ и изъ присланныхъ туда съ воли книгъ. Онѣ имѣлись почти по всѣмъ отраслямъ знаній, въ особенности ихъ много было по исторіи, философіи, естественнымъ наукамъ и математикѣ; имѣлись у насъ руководства и учебники на всѣхъ главнѣйшихъ европейскихъ языкахъ, а также и на древнихъ. Книги помѣщались въ двухъ большихъ шкафахъ, находившихся на коридорѣ, а также ихъ было много въ камерахъ на рукахъ у заключенныхъ. Библіотекарь завѣдывалъ выдачей, онъ же занимался переплетеніемъ вновь поступающихъ книгъ, въ чемъ ему помогали и другіе. Въ тюрьмѣ имѣлись сшивальные станки, тиски и обрѣзъ; но въ виду отсутствія картона, въ тюрьмѣ переплетчики сами его приготовляли, склеивая вмѣстѣ листы старой газетной бумаги. Пришедшій со мной на Кару Владиміръ Чуйковъ вскорѣ былъ выбранъ библіотекаремъ и прекрасно исполнялъ эту функцію; поэтому до самаго ухода съ Кары его непрерывно вновь избирали. Онъ зналъ наизусть, у кого на рукахъ находится требовавшаяся книга, онъ легко умѣлъ отыскать, въ какомъ номерѣ журнала помѣщена нужная статья и пр.

За исключеніемъ должностныхъ лицъ, всѣмъ остальнымъ приходилось еще дежурить по камерамъ, т. е. подметать ее два раза въ теченіе дня, зимой топить огромную печь, на что требовалось принести нѣсколько носилокъ дровъ, по утрамъ выносить изъ камеры «парашу», а по вечерамъ заносить ее обратно и проч. Камеры содержались нами въ большой чистотѣ, полы въ нихъ мыли тщательно горячей водой разъ въ двѣ недѣли, и въ этой работѣ, за исключеніемъ должностныхъ лицъ, также участвовали только здоровые люди. Въ эти дни всѣ выносили на дворъ свои постилки и вещи, которыя тщательно вытрушивались, обтирались и обмывались. Камеры провѣтривались и вентилировались. Вообще, на сколько позволяла жизнь въ стѣнахъ тюрьмы, заключенные сами слѣдили за гигіеническими условіями обстановки. За исключеніемъ лишь одного Л. З-скаго, о которомъ я скажу ниже, всѣ остальные разъ въ двѣ недѣли аккуратно ходили въ баню, причемъ нѣкоторые жестоко въ ней парились. Бѣлье, какъ я уже сказалъ, каждый самъ мылъ, и это было однимъ изъ наименѣе пріятныхъ занятій.

Отъ казны каждому отпускалось въ годъ по двѣ пары бѣлья изъ грубаго холста, по одной парѣ брюкъ, по курткѣ, халату и шапкѣ изъ арестанскаго сукна и разъ въ два года по полушубку. Въ качествѣ обуви служили лѣтомъ «коты», а зимою — валенки; кромѣ того отпускались еще холщевыя и суконныя портянки. Такъ какъ всѣ эти вещи были далеко не одинакаго качества, то раньше чѣмъ раздать ихъ заключеннымъ, староста, получавшій ихъ сразу на всю тюрьму, наклеивалъ на каждую вещь номеръ и давалъ по камерамъ тянуть жребій; такимъ образомъ, никто не могъ быть въ претензіи на то, что ему досталась вещь худшаго качества.

Такова, въ общихъ чертахъ, была организація хозяйственной жизни нашей Карійской тюрьмы. Если принять во вниманіе, что большинство заключенныхъ въ ней принадлежало къ учащейся молодежи, взятой или со школьной скамьи или изъ революціонныхъ кружковъ, не имѣвшихъ ничего общаго со всякаго рода будничными заботами и интересами, а также, если представить себѣ тюремныя условія и ничтожныя матеріальныя средства, находившіяся въ распоряженіи у заключенныхъ, то положительно можно удивляться стройности, практичности и справедливости созданной ими организаціи. Конечно, она не сразу возникла и всегда подвергалась исправленіямъ и улучшеніямъ, требовавшимся по мѣрѣ измѣненій тѣхъ или иныхъ условій. Но въ общемъ вышеуказанный мною принципъ остался непоколебимымъ до самаго прекращенія существованія карійской политической тюрьмы. Ни до моего прихода на Кару, ни послѣ ухода оттуда, ни среди русскихъ, ни — европейскихъ соціалистовъ я не встрѣчалъ аналогичной по цѣлесообразности и справедливости организаціи, и я увѣренъ, что каждый побывавшій въ нашей тюрьмѣ, впослѣдствіи, съ удовольствіемъ вспоминалъ объ этой сторонѣ карійской жизни, — о ея хозяйственной организаціи.

ГЛАВА XXII Рабочіе на Карѣ