1600 лет под водой

Верно, наиболее хорош Капри рано утром, пока не начали сновать вдоль и поперек по зеркальной глади бесчисленные лодки, яхты, паромы с туристами из Неаполя, которые наезжают тысячами сюда каждый день.

Мы взяли ялик и отправились к заливчику под высоко взметнувшейся скалой, на самой вершине которой парил дворец Тиберия, римского императора эпохи зарождения христианства. Здесь он устраивал нескончаемые оргии.

Мы надели акваланги и добыли на обед немного рыбы. Я не заметил никаких признаков устриц, которых так надеялся тут отыскать. Здесь распространена легенда об одном местном рыбаке, который поймал невиданных размеров устрицу и, надеясь на щедрое вознаграждение, понес ее императору. Он прокрался во дворец и почтительно приветствовал императора. Но Тиберий, страдавший манией преследования и вечно боявшийся наемных убийц, схватил устрицу и изо всей силы бросил ее в лицо несчастному. Он выбил рыбаку глаза, а потом кликнул стражу и приказал сбросить его в море.

Я подумал об этом бедняке потому, что потревожил на дне прах его и других неудачников, которых низвергла в море с пятисотметровой высоты прихоть одряхлевшего тирана. Впрочем, это было давным-давно. И возможно, Тиберия оклеветали. Так или иначе, но сейчас на этом месте плавают самые обыкновенные рыбы, ползают раки-отшельники да еще шалый ветер тревожит разудалым свистом руины дворца.

Неаполитанская бухта, куда мы вскоре прибыли, была, казалось, нашпигована яхтами всех стран и народов. Там мы получили телеграмму от Ханса, который из-за случайной задержки обещал поджидать нас в Бриндизи, расположенном как раз на нашем пути, на Адриатическом побережье Италии.

А через день на горизонте показалась желто-серая шапка Стромболи. Поскольку погода нам благоприятствовала, мы подошли с севера прямо к стене из застывшей лавы, бросили якорь и интереса ради сделали несколько погружений. Ничего особенного не увидели. Ни растений, ни рыб, только голые скалы. В общем довольно зловещее местечко. Несмотря на то что Стромболи все время дышит, грозит, население островка достигает сейчас двух тысяч. Потоки застывшей лавы и камни в том месте, где мы ныряли, разительно контрастируют с яркой зеленью заселенных склонов.

Еще пара дней плавания, и мы пришвартовались у нового пирса в Бриндизи. Здесь встретили наконец Ханса. Он был несказанно рад, потому что шатание в итальянских поездах и переговоры с носильщиками, которым он передал «на чай» целое состояние, истощили и его самого и его кошелек.

Через два часа надвинулись тучи, молнии вспороли небо, и начался ливень с сильным ветром. Скорость упала до трех узлов. Шторм все усиливался. Каюта наполнилась хлюпающей водой. Мокрые подушки и набухшие книги нам удалось, увы слишком поздно, перетащить с палубы. Около полуночи я решил зайти в маленький порт Монополи, где мы во тьме кромешной бросили якорь и провели остаток ночи. Через два дня шторм выдохся, и мы двинулись дальше.

Наконец мы пришли в Моло ди Бари, напоминающий Ниццу. С утра Бел отправилась на рынок, а я задремал в рубке. Проснувшись, я понял, что городские сорванцы используют «Язычник» в качестве вышки для ныряния. Разбег, толчок и прыжок в освежающие воды бухты — все это весьма забавно, если бы не обнаружилось, что, разбегаясь, некоторые из них, особо легкие на руку, прихватывают куски каната и вообще все, что лежит на палубе. Я тихонько прошел к машине и сунул всасыватель трюмной помпы в жестянку со сливом из маслоотстойника. Разбег, прыжок, всплеск!..

Три всплеска, четыре, пять, шесть… Кажется, вся шумная ватага… Я присел в шезлонг на палубе и стал рассматривать глянцевитые черные фигуры, появляющиеся из воды.

— Что творится на берегу, — рассказывала чуть позже Бел, — буквально толпы людей, выкрашенных в черную краску.

Вскоре мы отплыли, увозя довольно радужное впечатление от Бари.

Итак, все необходимое на борту. Наши помыслы чисты, души покойны. Один переход — и мы в Югославии. Под первыми лучами проснувшегося солнца мы огибаем остров Мкран и входим в бухту Цавтата.

Здесь, под килем «Язычника», погребены руины Эпидавра.

Глава V Встреча с доктором Фисковичем

Цавтат примостился над бухтой, расположенной между двумя полуостровами. На карте бухта напоминает голову змеи. Полуострова же подобны двум горбам верблюда. За ними гряда холмов, мягко взбегающих к горизонту. На террасах зеленеют рощи олив и высокие стволы кипарисов.

Мы пришвартовались у каменного мола, которого как раз хватило для того, чтобы принять нас и два или три парома, курсирующих ежедневно между Цавтатом и Дубровником. Кристально чистая вода, кафе и магазины прямо через дорогу — кажется, не на что жаловаться. Городские власти отнеслись к нам предельно доброжелательно, и в тот же день мы оформили необходимые документы. Шатаясь от усталости, я приплелся на «Язычник» с единственной мыслью — спать, спать, целый день и целую ночь спать.