1915 год. Апогей

Что касается нового военного министра, то он не просто нарушил данный ему императором приказ – А. А. Поливанов сделал все, от него зависевшее, для того чтобы использовать сложное положение в пользу великого князя главнокомандующего, не упустив при этом возможности нанести удар по его сотрудникам. На том же заседании правительства военный министр заявил: «Военные условия ухудшились и усложнились. В слагающейся обстановке на фронте и в армейских тылах можно в каждую минуту ждать непоправимой катастрофы. Армия уже не отступает, а попросту бежит. Ставка окончательно потеряла голову»¹³. Чтобы оценить всю значимость этих слов, следует напомнить, что 5–6 (18–19) августа на заседаниях старейшин Думы представителями всех фракций, кроме крайне правых и крайне левых, было принято решение об организации страны при помощи думского законодательства¹⁴, а 4 (17) августа председатель Совета министров И. Л. Горемыкин сообщил об опасности новых волнений в Москве. Ф. Ф. Юсупов благодаря своим провокационным действиям приобрел значительную популярность в низах города. Удалять его в этой обстановке было нельзя, а пребывание этого, по словам А. В. Кривошеина, «сатрапа с фантазией», на посту главноначальствующего Москвы грозило новыми сюрпризами¹⁵.

Однако сюрприз пришел совсем с другой стороны. Благодаря выступлению А. А. Поливанова секретность подготовки смещения главковерха была нарушена, и об этом событии узнали союзники. «Важное и тревожное известие! – отреагировал на это известие президент Франции. – Падение Ковно и Новогеоргиевска побудило русского императора снять Великого Князя Николая Николаевича с поста главнокомандующего и назначить его наместником Его Величества на Кавказе»¹⁶. Русская армия продолжала отступать, готовилось оставление старой линии крепостей, десятилетиями считавшихся основой нашей обороны на западном направлении. За армией шла волна беженцев: добровольных – как русское население и вынужденных – как население еврейское, которое подгоняли приказы Ставки. В качестве примера того, какой масштаб имели эти трагические события, можно привести начало эвакуации Брест-Литовска. Она началась 4 (17) августа 1915 г. В этот день по дороге, ведущей в глубь страны, вытянулась колонна длиной более 30 км¹⁷.

Движение на восток огромной массы беженцев было практически не организовано. «Параллельно с железной дорогой, – вспоминал участник Великого отступления, – нескончаемой вереницей людей, животных, повозок шла живая лента вынужденной и насильственной эвакуации: здесь, в общей массе, сплетались и бесхозяйственность снявшихся военных обозов с безразличными ко всему возчиками, и старательно уложенный последний скарб бросившего свой дом хозяина-беженца, и гонимый гурт скота, и временные шалаши-отдыхи измученных людей, и группы выбившихся уже из сил, но пока еще живых, и, наконец, могилы, кресты, холмы и трупы, трупы брошенного и неубранного человеческого и животного тела. Холодное отчаяние охватывало душу от бесконечных картин бесконечного людского горя»¹⁸. Ответственность за беспорядок А. А. Поливанов возложил на Н. Н. Янушкевича, и вскоре в столице все в один голос ругали начальника штаба Ставки, хотя до обвинений в шпионаже, несмотря на его близость к В. А. Сухомлинову, все же не дошло¹⁹.

Генерал Н. А. Данилов (Рыжий), хорошо знавший А. А. Поливанова, в середине августа 1915 г. довольно точно описал нового военного министра и, как мне представляется, направленность его действий. Разговор был записан великим князем Андреем Владимировичем: «Умный, но не талантлив. Безусловный сторонник конституционализма, кивающий налево, – все эти свои качества он ярко проявил, когда был помощником военного министра при своих выступлениях в Государственной думе… Его постоянная уступчивость перед Думой не есть, по-моему, случайность, а план действий. Уступая во всем, он неминуемо ведет к приучению Думы быть все более и более требовательной и сбивает Думу с законодательной колеи на чисто контрольную, что не может быть хорошим прецедентом. Генерал Данилов совершенно правильно выразился, что такая уступчивость разожжет аппетит у Думы, и он выразил при этом опасение, что Дума скоро нападет на Сергея Михайловича, обвиняя его в недостатке вооружения и пополнения патронов. Ежели Поливанов и тут уступит, то они потребуют убрать Янушкевича, а за ним будут метить и дальше. Вспоминая Сухомлинова, он ставил его выше Поливанова, но совершенно правильно заметил, что Сухомлинова околпачили благодаря его доверчивости и широкой натуре. Но все же он был предан государю так, как Поливанов никогда не будет. И вред, который нанесет делу Поливанов, будет, может быть, едва уловим, но он будет постоянен, и мало-помалу вред накопится большой, с глубокими корнями»²⁰.