1917, или Дни отчаяния

– А… Господин Терещенко объявился… «Терещенко советует не оказывать помощи красным…» Ну и кто его послушает? Тут важны деньги, родственные связи, договоренности, а не этот отчаянный лай. Он не опасен, Владимир Ильич. Он как змея у факира – шипит, а зубы вырваны…

– Ленин и Троцкий правят в Москве только благодаря Германии! Большевики послужили целям Германии лучше, чем она сама могла это сделать! Он Вильсону советует не иметь с нами дела!

– Ну и кого это волнует? Кто прислушивается к его истерике? Кто вообще слышит вопли всех этих проигравшихся? Владимир Ильич, перестань обращать внимание на всю эту буржуазную сволочь! Пусть кричат, пусть делают, что хотят. В России есть одна сила – это мы. Только одна сторона для переговоров – это мы. Те, кто хотят заработать деньги в России, придут к нам. Терещенки, Милюковы, Родзянки, Гучковы, Некрасовы – битые карты. Они – никто, и имя им никак. Есть полезные идиоты, а есть идиоты бесполезные. Они – бесполезные.

– Мне надоел этот хлыщ.

– Так в чем проблема, Володя? – говорит Троцкий с улыбкой. – Неужели у нас никого нет в Скандинавии? Да и тут у нас есть кому ответить за болтовню нашего золотого мальчика…

Июнь 1918 года. Христиания. Номер в отеле «Виктория», который снимает семья Терещенко

Маргарит не поворачивается, когда в номер входит Терещенко. Мишет рисует, но, увидев отца, бежит к нему и обнимает за колени. Терещенко подхватывает девочку на руки и обходит стол, чтобы видеть лицо жены.

Перед ней свежий номер «Нью-Йорк Таймс».

– Ага, – говорит Терещенко. – Вот, значит, в чем дело?

– Ты с ума сошел, – цедит Марг сквозь сомкнутые губы. – Ты понимаешь, что наделал?

– То, что должен был сделать давно.

– Они же предупредили тебя? – спрашивает Марг. – Троцкий говорил с тобой, Мишель? Ты же дал ему слово?

– Они уничтожили все, что было мне дорого, Марг. Они отобрали у меня Родину.

– Постой-постой…

Марг трясет головой.

– Повторяю еще раз – тебя отпустили потому, что я дала слово: ты не будешь ничего предпринимать против Советов. Дарси гарантировал, что ты будешь молчать.

– Ты рассчиталась за мою жизнь дареным алмазом, Марго, – интонации у Мишеля неприятные, в голосе звенит раздражение. – Какие еще обязательства?

– Обыкновенные. Те, что мы дали за тебя! Ты хоть понимаешь, что нас всех могут убить? Тебя, меня, ее? – Марг указывает на дочь, сидящую на руках у Терещенко. – А Дарси тут при чем? Он же сделал все, чтобы тебя освободили? Твое интервью ничего не меняет, большевики не уйдут, Ленин не умрет от стыда, Троцкий не сбежит… Зачем, Мишель? Кому ты и что доказал?

– Я их не боюсь.

– А я – боюсь. Я их очень боюсь. И их стоит бояться!

Июль 1918 года. Стокгольм.

Отель «Виктория»

Терещенко входит в вестибюль.

– Герр Терещенко, – окликает его дежурный портье. – Вы разминулись со своими друзьями!

– С какими друзьями?

– Буквально пять минут назад сюда заходили двое джентльменов, спрашивали вас.

– Что именно они спрашивали?

– Дома ли вы? Когда вас можно застать? Хотели даже снять номер у нас в отеле, но, вы же знаете, у нас нет свободных номеров…

– Будьте любезны, дайте-ка мне ваш телефонный аппарат…

– Вы не волнуйтесь, герр Терещенко, я ничего им не сказал…

Терещенко набирает номер.

– Это Михаил Иванович, – говорит он по-русски. – Скажите-ка, Константин Петрович, сугубо между нами, меня сегодня никто не спрашивал?

В трубке гудит мужской голос.

– И давно? – спрашивает Терещенко. – Благодарю вас. Если будут заходить еще, постарайтесь посмотреть документы. Документы в порядке? Спасибо. Нет, нет… На этой неделе точно не смогу. Дела, знаете ли, вынужден уехать! Всего доброго.

Михаил кладет трубку на рычаги.

– Меня несколько дней не будет, дорогой Альберт, – говорит он портье. – Если эти двое зайдут еще, скажите, что я съехал…

– А что сказать мадам Терещенко?

– Я все объясню ей сам.

Номер семьи Терещенко

Михаил Иванович собирает дорожный саквояж. Достает из ящика бюро браунинг и кладет в револьверный карман.

Подходит к телефону.

– Виктория? Здравствуй, дорогая! Могу я попросить к телефону Марг? Марг, не волнуйся и сделай все, как я тебе скажу. Переночуй сегодня у Виктории. Ничего, все в порядке. Просто сделай так, как я тебе сказал. Завтра с утра я тебе позвоню.

Он нажимает на рычаги, а потом набирает еще один номер.

Улица возле отеля «Виктория»

Двое молодых мужчин смотрят на то, как из подъезда отеля «Виктория» выходит Терещенко и садится в автомобиль.

Они переглядываются.

Автомобиль Терещенко отъезжает.

Они едут вслед за ним.

Окраина Стокгольма

Автомобиль Терещенко выезжает на дорогу, проезжает мимо указателя.

На указателе написано «Холменколлен».

Машина преследователей едет вслед за ним на расстоянии.

Темнеет.

Машина Терещенко сворачивает на лесную дорогу. Преследователи едут за ним.

В лесу почти темно, дорога превращается в проселочную и упирается в небольшой домик. Возле домика стоит автомобиль Терещенко, но самого Михаила в нем нет.