1917, или Дни отчаяния

Маргарит в белом платье, с букетом, Михаил в смокинге. Свидетели, гости, среди которых и семья Бертонов. Священник проводит бракосочетание по православному обряду. Поют певчие. Рядом с мамой стоит светящаяся Мишет – тоже в белом платье и с маленьким букетом.

У Маргарит совершенно счастливое лицо.

Дом, который снимают супруги Терещенко. Ночь

Мишель и Маргарит лежат в кровати. Оба не спят.

– Ты, наверное, соскучился, Мишель? – спрашивает она.

– Ничего страшного, – говорит Терещенко. – Я подожду. Выздоравливай.

– Тебе вовсе не обязательно ждать.

Маргарит откидывает легкое одеяло и снимает с себя ночную сорочку. В темноте ее тело светится молочно-белым. Она начинает целовать мужа в шею, в грудь, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Распущенные волосы Марг скользят по животу мужа, ее голова над его пахом.

Терещенко тихо стонет.

Маргарит поднимает на него взгляд, отбрасывает челку:

– Вот видишь, тебе вовсе не обязательно ждать.

Август 1918 года. Посольство Англии в Стокгольме

Вице-консул вручает Терещенко документы.

Тот смотрит на сопроводительное письмо, потом с недоумением на клерка:

– Мне отказано в визе?

– Я весьма сожалею, мистер Терещенко, – говорит вице-консул, смущаясь. – Мистер Финли весьма озабочен ситуацией, но вынужден сообщить вам, что его правительство полностью против вашего въезда на территорию Великобритании. Пока против. Но ситуация, естественно, будет меняться. Мы свяжемся с вами дополнительно.

– По крайней мере, дайте мне транзитную визу для поездки в Америку – ее требует правительство США. В моих планах – встретиться с президентом Вильсоном.

– Увы, мистер Терещенко. Распоряжение членов правительства касаются и транзитных виз, а также виз кратковременных. Это политическое решение.

– Вы полагаете, что я несу ответственность за заключение сепаратного мира с Германией? – спрашивает Терещенко, закипая.

– Простите, мистер Терещенко, – говорит вице-консул подчеркнуто вежливо. – Если бы разрешение на выдачу вам визы зависело от меня, то вы бы уже ее имели. Но я не принимаю решений, а всего лишь транслирую вам волю своего правительства. Я понимаю ваше возмущение, но ничего не могу изменить…

Терещенко выходит, не прощаясь.

Август 1918 года. Стокгольм. Гостиница «Роял»

Терещенко и Ротшильд сидят в гостиной апартаментов.

Терещенко – с усами, постаревший, но не потерявший лоска.

Ротшильд – седой, спокойный и рассудительный, как и во время их последней встречи.

– Не думаю, что смогу изменить решение Финли, – говорит он. – Похоже, что это политика по отношению ко всем бывшим министрам и высокопоставленным чиновникам вашего правительства. Как я и говорил, интерес к вам утрачен. Теперь нужно договариваться с большевиками, а это сложно и дорого, любые контакты с вами могут привести к срыву переговоров. Финансовые круги понимают, что Россия вышла из войны, и хотят вернуть обратно свои деньги. Это плохо, Мишель, так как большевики, скорее всего, не захотят платить по долгам, а твое поручительство осталось в действии.

– Боюсь, что сейчас у меня нет доступа к моим активам в России…

– Я знаю, но это никак не влияет на наличие обязательств и уменьшение суммы выплат, Мишель. Твои зарубежные активы существуют и будут конфискованы в покрытие долга. Я бы на твоем месте подумал о личных деньгах, а не раздавал бы их направо и налево.

– Что ты имеешь ввиду?

– Твой платеж на счета посланника России Гулькевича. Я не уверен, что Колчак и его армия будут хорошим вложением. Это крайне сомнительное мероприятие, на исполнение которого ты направил свои последние деньги. Не слишком разумный поступок.

– И как это стало известно тебе?

– Один из банков-корреспондентов принадлежит моей семье. Все платежи из Загреба в Великобританию и Францию проходят при его посредничестве. Иногда полезно забыть о ненависти, об амбициях – даже если речь идет о большевиках. Сохранить лицо, Мишель, сохранить доброе имя.

– Отказаться от борьбы?

– Ты думаешь, о тебе забыли? Ты был слишком заметной фигурой, чтобы исчезнуть бесследно. И то, что тебе не дают въезда в Великобританию и Америку, вполне объяснимо, если поглядеть на сегодняшнюю ситуацию в мире.

Терещенко со злостью бьет кулаком по ладони.

– Им было мало сломать мою жизнь. Им было мало уничтожить мою страну. Теперь они заперли меня в Скандинавии самим фактом своего существования! Я ненавижу их, я не хочу иметь ничего общего с их властью. И если они останутся править в России, то не хочу иметь ничего общего и с Россией! Но пока есть надежда выгнать эту сволочь, моя Родина нуждается во мне!

Ротшильд разводит руками.

– Корни не вырвать, мы всегда те, кто мы есть, но я тебя понимаю и не призываю смириться – я призываю тебя всего-навсего проявить благоразумие. Ты можешь потерять все, Мишель. Я был бы рад подставить тебе плечо, но боюсь, что нынешнее финансовое положение не позволит мне полностью решить твои проблемы.