1917, или Дни отчаяния

Двое преследователей выходят из машины, в руках у них револьверы.

Осторожно, стараясь не шуметь, они крадутся к дому.

Терещенко появляется из-за дровяного сарая за их спинами с пистолетом наготове.

– Руки вверх! – командует он по-русски. Двое мужчин выполняют команду, но оружия из рук не выпускают. – А теперь медленно повернитесь ко мне лицом.

Они смотрят друг на друга – Терещенко и двое убийц.

– Бросайте оружие, – приказывает Михаил.

Расстояние между ним и его мишенями небольшое, не более десяти шагов.

Внезапно один из убийц прыгает в сторону, несколько раз стреляя в сторону Терещенко, тот стреляет в ответ. Второй убийца успевает скрыться за автомобилем.

Михаил прячется за крылом машины незваных гостей.

Гремит выстрел. Пуля пробивает металл в нескольких сантиметрах от головы Терещенко. Он замечает движение возле крыльца и стреляет в мелькнувшую тень. Раздается вскрик.

Один из стрелков сидит в тени крыльца, зажимая ранение на бедре, потом с трудом встает и ковыляет в укрытие.

Михаил перебегает за поленницу дров и едва успевает скрыться за ней, как несколько пуль ударяют в деревянные плашки.

Терещенко ложится на землю, аккуратно высовывается из-за поленницы и видит отползающего противника. Михаил стреляет, но промахивается – его пуля пробивает шину автомобиля преследователей. Еще выстрел. От дома стреляют в ответ – пуля вспарывает костюмную ткань на плече Михаила, он прячется за поленницу.

Слышны звуки шагов – убийцы берут Терещенко в клещи.

Михаил внимательно прислушивается, перекатывается к другому краю поленницы и, вскочив, стреляет в грудь не ожидавшему его появления противнику. Тот падает.

Терещенко снова прячется за дрова, а потом быстро, почти на четвереньках, бежит в сторону деревьев, окружающих поляну.

И вовремя – второй наемник выскакивает из-за автомобиля и выпускает пулю в то место, где только что прятался Михаил. Убийца замечает бегущего прочь Терещенко и стреляет вслед: раз, второй, третий… Пуля пробивает полу пиджака Михаила. Он спотыкается и падает, переворачивается на спину, вскидывает браунинг, ловит идущего на него убийцу на мушку. Выстрел! Убийца пригибается, свинец пролетает над его головой. Он все ближе и ближе. Терещенко жмет на спуск, выстрел – снова промах и затвор браунинга замирает в заднем положении.

Убийца вскидывает наган, Михаил пытается встать, но ноги скользят по траве.

Выстрел. Наемник опускает оружие, падает на колени, а потом рушится лицом в землю.

За его спиной Ларс Бертон с дымящимся револьвером в руке.

– Что…ты…так…долго… – выдавливает Терещенко, задыхаясь.

– Прости, – говорит Бертон, опуская револьвер. – Ошибся поворотом. Сложно ехать без фар даже в собственный рыбачий домик.

Рыбацкий домик

На крыльце сидят Бертон и Терещенко.

– Ну и что? – спрашивает Терещенко. – Будем вызывать полицию?

– Плохая идея, – отвечает капитан. – Зачем нам неприятности? Особенно тебе, русскому эмигранту? Места здесь малолюдные. Никто ничего не слышал. Море рядом.

– А машина?

– Море рядом, – повторяет Ларсен.

Невысокий обрыв, под которым плещется вода. Терещенко и Ларсен толкают к краю скалы машину, в которой сидят два мертвеца.

Автомобиль летит вниз и падает в море, поднимая тучу брызг.

– Прохладно, – говорит Терещенко, поеживаясь.

– У меня в буфете есть бутылка коньяку, – говорит капитан. – Помнишь, мы собирались напиться?

Июль 1918 года. Петроград. Дом, где располагалась квартира Терещенко

Вечер.

Возле подъезда останавливается автомобиль. Из него выходит Дарси, прощается с водителем и входит в дом. Когда он начинает подниматься по лестнице, из укрытия выходят два человека и разряжают револьверы ему в спину.

Убийцы убегают. Тело Дарси остается лежать на ступенях.

Глава двенадцатая Ва-банк

Август 1918 года. Швеция. Стокгольм

Терещенко останавливает машину возле отеля и быстрым шагом идет к парадному входу. В руках у него огромный букет роз.

Он взбегает по главной лестнице, сворачивает в коридор и звонит в двери. Цветы он держит перед собой так, чтобы закрыть лицо.

Дверь открывается. На пороге – мать Михаила – в темном строгом платье под горло, сухолицая, с плотно сжатым ртом.

– Вы к кому? – спрашивает она по-французски.

Михаил опускает букет вниз.

– К вам, мадам! – говорит он со смехом и обнимает мать.

– Миша, Мишенька, – в голосе Елизаветы Михайловны искренняя радость, но выраженная очень сдержанно. Она тоже обнимает сына и даже касается его щеки губами. – Как же я рада тебя видеть! Но что это за дурацкие усы, Мишель! Они тебе совершенно не идут! Откуда ты узнал, что мы здесь! Мы же только сегодня прибыли!

– Гулькевич сообщил! А где Малик, мама?

– Пошел знакомиться с городом. Он плохо перенес морское путешествие, до сих пор приходит в себя. Я отпустила его подышать и развеяться. Я надеюсь, Стокгольм безопасен?

– Совершенно! А как ты перенесла такой длинный путь?

Они проходят в гостиную – номер мадам Терещенко люксовый, большой, с несколькими спальнями.