1918 год: расстрелянное лето

– Поразительно, Вадим Андреевич. Никогда не видел подобной меткости, а главное, такого самообладания, как у вас. Михаил Генрихович много о вас рассказывал… Хотя и знаю, что полковник не склонен к преувеличению, но привычка верить всему сказанному у меня осталась в далеком детстве. Вот только теперь даже не знаю, что о вас и думать. М-м-м… Знаете, я все же решил вам помочь с документами, но только не подумайте, что это случилось из-за вашей героической стрельбы. Просто у меня сегодня был долгий и обстоятельный разговор с полковником, после которого посчитал, что, похоже, сделал в отношении вас преждевременные выводы. Если вы завтра заглянете ко мне, то думаю, нам будет о чем поговорить.

– Завтра, к десяти утра, я должен буду быть у Ватрушева. Когда закончится наша беседа, не знаю. Еще. Мне, наверно, придется ехать в Царицын.

– Так это просто здорово! – неизвестно чему обрадовался подполковник. – Значит, я буду вас завтра ждать, Вадим Андреевич.

– Мужчины, хватит о делах говорить. Дама желает веселиться. Развлекайте!

Певица словно услышала ее, притопнула ножкой и запела уже фривольную песенку:

Не могу налюбоваться.
Офицерик, экий плут!
Так и тянет целоваться,
Сами губы так и льнут…

– Милая Надя, простите меня, – произнес барон, – но прямо сейчас я хочу произнести мужской тост. Во славу русского оружия!

Не успел он это произнести, как из-за столика, где сидели молодые офицеры, внесшие свою лепту в уничтожение банды, раздался дружный крик молодых голосов:

– Во славу российского оружия!!

Зал сразу разразился криками:

– Виват! Ура! Слава!

В этот момент к нашему столу подошел официант с подносом, на котором стояла бутылка коньяка и шампанское:

– С нижайшим поклоном от ресторана. Изволите принять?

При виде его фон Клюге насмешливо буркнул:

– Началось. Ставьте.

После того как бутылки утвердились на столе, официант поинтересовался:

– Господам горячее сейчас нести или еще подождать?

– Несите, – теперь уже ему ответил подполковник.

Только мы успели выпить, как появился другой официант, неся на подносе коньяк, шампанское, фрукты и шоколад.

– От благодарного купечества! – торжественно провозгласил официант.

Спустя пять минут нам принесли еще один такой поднос, но теперь от благодарных горожан. Официанту пришлось немало потрудиться, чтобы установить на столе новое пополнение из бутылок и тарелок. Вечер прошел, не считая инцидента с бандитами, легко и весело. Публика лихо и возбужденно веселилась, избавляясь от остатков страха и напряжения. После того как певица спела какой-то сентиментальный романс и публика какое-то время запивала вином и водкой нахлынувшие на них чувства, вдруг неожиданно откуда-то появилась гармошка, и какой-то молодой купец пустился в пляс со свистом и присядкой под залихватские выкрики подвыпившей публики.

Когда мы собрались уходить и подозвали официанта, вместо него неожиданно пришел метрдотель:

– Оплачивать ничего не надо. Все за счет заведения. Я рад, что вам у нас понравилось, господа. Вы всегда будете у нас желанным гостем, господин поручик.

Когда мы вышли из ресторана, то ни трупов, ни каких других следов побоища уже не было, только невдалеке стоял усиленный немецкий конный патруль, состоящий из офицера и шести солдат. Меня уже проинформировали, что германское командование отказалось брать на себя какие-либо полицейские функции, ограничившись только военными патрулями на улицах да охраной государственных учреждений.

Не успели мы спуститься со ступеней, как подъехала пролетка:

– Куда изволим ехать, ваши благородия?

Никто не успел ничего сказать, как девушка обратилась к подполковнику и барону:

– Господа, вы езжайте. Меня проводит Вадим Андреевич.

Она повернулась ко мне:

– Надеюсь, поручик, вы не против моей компании?

– Что вы! Это честь для меня, Надежда Михайловна.

Не успели офицеры отъехать, как мы сели в следующую пролетку. Извозчик обернулся:

– Куда изволите?

Добрались мы до ее квартиры за десять минут неспешной езды, зато раздевались быстро, начали еще в прихожей. Столько неистовой страсти в женщине я даже и не упомню, хотя много чего разного было в моей той жизни. У Нади было мало опыта, зато чувственности и сексуальной энергии хватало с избытком, да и у меня было желания хоть отбавляй, поэтому мы заснули за два часа до рассвета. Когда около восьми часов я поднялся и начал собираться, только тогда девушка соизволила приоткрыть глаза и сонным голосом сказать:

– Все было просто чудесно, Вадим. Поцелуй меня.

Я наклонился, поцеловал ее.

– Иди, я еще посплю. Встретимся, как договорились, милый. Хорошо?

– Хорошо.

У Ватрушева было хмурое и помятое лицо. Судя по всему, плохо спал или… много пил.

– Что с билетами? – не здороваясь, спросил он недовольным голосом, сразу как зашел в кабинет.

– С билетами все хорошо, Владимир Тимофеевич, вот только с отправкой пока неясно. Скажут ближе к отходу, – вскочив со своего места, отчитался перед хозяином «сыщик».