1918-й год на Востоке России

Казань нами было решено взять еще и по следующим мотивам: в Казани находилось все золото Российского государства, часть которого по примечанию к Брест-Литовскому договору должна была перейти в руки Германии. Там же находилось колоссальное количество всякого интендантского и артиллерийского снаряжения и вооружения. Туда была свезена артиллерия и интендантское добро с нескольких фронтов при эвакуации последних. В Казани было очень много офицеров, среди которых значительное число организовалось для выступления против большевиков и которых большевики начали уже беспощадно расстреливать. Кроме того, Казань была большим политическим центром России и главным центром Поволжья. Здесь сосредоточены были самые видные большевистские силы, отсюда посылались карательные экспедиции во все концы России, и тут же, недалеко от Казани, находилась самая хлебородная часть России; можно сказать, что советская власть в это время, вследствие восстания в Николаевском и Ново-Узинском уездах, получала весь свой хлеб из Чистопольского уезда и уездов, расположенных на Каме. Кроме всего этого, мы очень боялись, как бы правые с.-р. и офицеры города Казани не выступили преждевременно и этим не подвергли бы город беспощадному террору со стороны большевиков, тем более что перед нами был пример такого восстания в городах Ярославле и Муроме.

Как раз в это время офицерские организации были приглашены союзниками к одновременному выступлению в Рыбинске, Владимире, Ярославле и Муроме, с тем чтобы при союзной помощи из-под Вологды охватить железным кольцом Москву. В Рыбинске и Владимире восстания не удались, но в Ярославле и Муроме они удались. В первом всем делом руководил артиллерийский полковник Перхуров, во втором доктор N. Ярославль держался в течение 15 дней. На его несчастье, там не было достаточно ружей и совершенно не было артиллерии. Не получая обещанной помощи от союзников, он пал, разгромленный тяжелой артиллерией большевиков.

По собственному признанию большевистских органов печати, Ярославль представлял из себя ужасающее зрелище — это были развалины с массой трупов на улицах и в разрушенных домах. Население винило в этом, конечно, союзников, вовремя не оказавших помощи. Этот пример был слишком ужасный, и мы решили во что бы то ни стало взять организованной силой Казань и, если можно будет, двигаться дальше, идти на Нижний Новгород, где нас ждали сормовские рабочие, а затем, если обстоятельства позволят, двинуться прямо на Москву, ибо политическая обстановка говорила нам, что промедление совершенно невозможно, что каждый день промедления больнее всего отражается на нас, ибо, как я уже сказал выше, наши ресурсы были ограничены, помощь союзников не прибывала, в то время как ресурсы большевиков были громадны, германцы оказывали им действительную помощь и каждый день промедления был для них днем выигрыша, ибо, располагая огромным количеством денег и всяких материальных средств, они, при помощи германцев, могли организовать свои вооруженные силы. Поэтому нам было необходимо как можно скорее захватить центр их политического влияния, то есть Москву, где были сосредоточены и все их средства, и весь их деловой аппарат.

Взятие Москвы послужило бы также колоссальнейшим толчком к восстанию во всей России, уже давным-давно готовой бороться против большевиков, но терроризируемой теми ее силами, которые могли организоваться только потому, что Москва и Петроград были в руках советских войск. Вместе с тем надо было взять как можно скорее эти центры и свергнуть власть большевиков, потому что советская власть в это время приступила к массовому уничтожению всего лучшего в России. После покушения Доры Каплан на Ленина и убийства Урицкого в Петрограде большевики решили ответить массовым террором. Их тюрьмы наполнились тысячами заложников, принадлежащих преимущественно к слоям русской интеллигенции и партиям кадетов и эсеров. Звание члена Учредительного собрания являлось смертным приговором для того, кто его носил. Принадлежность к партиям, не стоящим на платформе советской власти, рассматривалась большевиками как величайшее преступление. Заложники без рассмотрения вины расстреливались простым приказом; так, после ранения Ленина все местные Советы получили циркулярную телеграмму из Петрограда, предписывающую перестать «миндальничать» и ответить массовым террором. Телеграмма в конце требовала донесения в Москву о том, что сделано Советами в этом направлении. Результатом этой телеграммы были расстрелы в большинстве провинциальных городов, где 50, а иногда и больше человек из числа заложников, без всякого разбирательства их индивидуальной вины, расстреливались советской властью.