1946 г, 47 г, 48 г, 49 г. или Как трудно жилось в 1940-е годы

Однажды «темные личности» принесли маме мешок пакли. Она была тоже не новая, но вполне годная, и мы ею занялись. Высушили, протрясли, очистили от мусора и выгодно продали. Расплачиваясь за паклю, покупатель сказал маме, что ему нужно больше товара, в том числе и пакли. «Паклю куплю, сколько предложите, – сказал он. – Хоть целый вагон». Мама передала это «темным личностям», и они в течение двух недель достали еще три мешка пакли. Потом принесли ведро шпингалетов. Некоторые были совсем старые, ржавые и испорченные, с ними пришлось повозиться, но мамочка была упорной женщиной и никогда не отступала. Потом снова были стекла и гвозди. И вот пришел день, когда мама принесла домой два билета в Большой театр и сказала, что настало время действовать. Степан Степанович из тех мужчин, сказала она, которые проявляют интерес только к элегантно одетым, полненьким дамам с ямочками на щеках и с красивой, «сложной» прической. Ему нравится, чтобы от дамы пахло духами, чтобы она носила перчатки. И чтобы туфли или ботиночки у нее были новые. Когда мамочка принарядилась перед зеркалом, мы стали сводить все ее достижения в один реестр, и оказалось, что она полностью соответствует запросам Степана Степановича. Я упоминаю слово «запросы» потому, что после войны женщин было больше, чем мужчин, и мужчины могли выбирать и позволять себе запросы. Думаю, что на одного мужчину в сороковые годы приходилось 5–6 женщин. А уж обеспеченный мужчина мог позволить себе сколько угодно перебирать знакомых и малознакомых дам и ни на одной не остановиться. Такое было время!

В этот раз маме повезло – у нее все получилось. Она появилась перед Степаном Степановичем дамой в его вкусе, да еще с билетами в лучший театр страны. После спектакля Степан Степанович повез мамочку в ресторан. В ресторане этот инженер торгового треста высказал удивление: как это так получилось, что дама, которая полностью в его вкусе, вдруг неожиданно возникла в его жизни? Должно быть, это счастливый случай. Мама сказала: «А разве мы родились не для счастья? Вы, такой «интересный» мужчина, должны быть окружены заботой и вниманием хорошей женщины. Вам совсем не идет быть холостяком. А мне бы очень понравилось о вас заботиться». Степан Степанович с этим согласился. И у него с мамой завязался роман. В конце 1948 года они поженились. Мы переехали жить в отдельную квартиру Степана Степановича. Ему было тогда уже около пятидесяти лет. А маме было тридцать семь. Вскоре Степана Степановича повысили в должности и перевели на другую работу. Он хорошо зарабатывал, и связи и знакомства у него тоже были хорошие. Мы ездили с ним отдыхать в Крым и на Кавказ. У нас на столе была хорошая еда, кофе и фрукты, и даже сыр и пирожные, что в сороковые годы считалось роскошью.

Мама прожила долгую жизнь, дождалась внуков и даже правнуков. Своих детей у нее больше не было. Степан Степанович скончался в возрасте шестидесяти лет от инфаркта. После него у мамы был еще один муж, Николай Игнатьевич, очень хороший человек. Мама пережила его на десять лет.

Незадолго до смерти мамочка увидела свою правнучку. Моя дочь вынула малышку из коляски и показала бабушке. Это происходило в городском парке на лавке. Стояла ранняя сухая осень. Было солнечно. Я сидел рядом с мамой и держал ее за руку. И вдруг появились какие-то люди с большим оконным стеклом – они понесли его мимо нас вдоль по алее, и я увидел, как мама улыбнулась. Она вспомнила сороковые годы и наши оконные стекла. Она сказала: «Помнишь?» Я ответил: «Как я могу забыть, мама? Конечно, помню». Потом я спросил, кто же все-таки были эти «темные личности», которые так здорово нас выручали. «Как кто? – сказала мама. – Шпана. Мальчишки двенадцати-четырнадцати лет. Это они приносили мне гвозди, рамы, шпингалеты и прочее». Ах вот оно что! А я и не знал, что тогда, в сорок пятом году, мама сговорилась со шпаной. Она сделала это, чтобы нам не пропасть. Чтобы я хорошо питался, не пошел воровать и сам не стал шпаной. И у меня от хорошего питания хорошо «работала» голова. Я прилежно занимался по всем школьным предметам и легко поступил в институт. Помню, как я прибежал домой и объявил мамочке: «Ура! Я студент!» А мама сосредоточенно поворачивалась перед зеркалом, у стены стоял собранный чемодан. Она собралась уезжать. Но куда? Я не помнил никаких разговоров на этот счет. «Куда ты едешь? – спросил я. – И с кем?» Мама ответила сухо: «Еду на север, одна. Мне очень нужно… Там мой сынок лежит в земле. Я поеду к нему, навещу его». Я закричал: «Еду с тобой! Без разговоров! Соберусь за одну минуту!» Но мама попросила меня остаться. «Не нужно тебе на это глядеть, Витя. Я упаду на могилу, буду плакать, просить прощения за то, что уехала… Я буду разговаривать с сыночком, а тебе видеть это не следует». и я остался дома. Мама поехала одна. Вернувшись, она рассказала, что с сердца у нее сошел камень. Она приходила на могилу три дня подряд и проводила весь день, и мой брат Никита простил ее… Вот каким человеком была моя мама.