1946 г, 47 г, 48 г, 49 г. или Как трудно жилось в 1940-е годы

Это счастливое событие случилось, однако, в непростое время. 1949 год был очень мрачный, потому что в обществе установилась тяжелая моральная атмосфера. Власти взялись преследовать обычных людей. На собраниях говорили, что государство бьет мошенников и расхитителей, однако все видели, что оно набросилось и на обычных граждан – любителей поговорить и особенно любителей сравнивать. Сразу после Победы такого не было. Фронтовики рассказывали о войне без оглядки, говорили часами и обо всем подряд. А нынче бродят страшные слухи: задержав одного человека, власти на следующий день задерживают его знакомых, которые были с ним накануне. Первый задержанный, рассказывая о фронте, хвалил американскую консервированную свинину и галеты, а его приятелей прихватили за то, что не донесли. Теперь хвалить американское и вообще капиталистическое строго запрещается. Нельзя сравнивать СССР и другие державы не в нашу пользу. Как и до войны, решительно нельзя выражать недовольство государственной политикой.

Фронтовики стали бояться рассказывать о европейских городах, которые видели на войне. Помню, как на одном собрании, где я присутствовала, выступал какой-то дядя и кричал в зал: «Тут некоторые умники любят рассказывать, что в Европе хорошо живут – будто там улицы, дома и сады-парки стоят чистенькие, приглаженные. А у нас будто бы не так – у нас культура другая. Эти умники видели Европу во время войны. А кто дал им право сравнивать? Кто им позволил? Мы с вами давали им это право? Скажите, товарищи, мы с вами наделяли этих болтунов-пустословов полномочиями судить о нашей культуре? Разве было такое?» Строгий дядя еще долго кричал и грозил кулаком. И никто ему не возражал. Люди боялись высказывать свое истинное мнение. Из-за доносов стали бояться открытых разговоров и друг друга.