1946 г, 47 г, 48 г, 49 г. или Как трудно жилось в 1940-е годы

В том же 1949 году неожиданно произошло замечательное событие. В нашей квартире скончалась бабушка, наша соседка, и нам достался ее комод. У нас имелся свой хороший комод, и мы решили сделать подарок друзьям. Они нуждались в мебели. Константину Антоновичу удалось раздобыть грузовик, что было очень-очень сложно, мы погрузили комод в кузов и поехали на Ордынку, где жили друзья. Я сидела в кабине, а Костя остался в кузове. И вот я вижу, что водитель мрачно вздыхает и что-то бормочет. Я спросила, что случилось, неужели какая-то вещь потерялась, или, может быть обокрали. Водитель сказал, что три месяца назад в этот день у него от воспаления легких умерла жена, и он ее вспоминает. А я ему говорю: «Ничего, жизнь наладится. Жаль, конечно, вашей жены, но унывать нельзя. Встретится другая женщина, вот увидите. И будете счастливы!» Водитель согласился со мной. А потом вдруг сказал: «А я и не против – пусть встретится. Мне бы такую женщину, чтобы и хозяйкой в доме была, и чтобы деток нарожала, а то у нас с женой детей не было. Я хоть сейчас готов познакомиться с такой дамочкой. И у меня, между прочим, своя хорошая комната имеется!» Мне тут же вспомнилась Агния. И я подумала: «Если она до сих пор никого себе не нашла, то вот он, подходящий случай!» После этого я договорилась с водителем, что завтра он придет в условленное место – чтобы познакомиться с хорошей женщиной. Водитель был рад. Стал улыбаться. Хотя я сказала ему, что, возможно, ничего не выйдет. Но он все равно кивал, соглашаясь. Мои хлопоты повлияли на него положительно.

Назавтра было воскресенье. Я поехала на окраину, к Агнии. Появилась в бараке как раз в тот момент, когда Агния, сидя на табуретке в кухне и схватившись за голову, раскачивалась и мычала. Она и раньше так делала – от тоски. Я сказала: «Пойдем-ка поговорим, дорогуша. Обсудим одно важное дело». Агния вскочила. Мы вышли в коридор. «Надевай все самое лучшее, – прошептала я. – Догадалась, почему? Кавалер для тебя имеется – интересуется насчет семейной жизни. Ищет хорошую женщину, такую, как ты. Ну, что стоишь? Беги, собирайся!» Трудно описать, что произошло с этой «барачницей», то есть какое выражение появилось у нее на лице и как она засуетилась. «Я знала! Я знала! – бормотала она, скача по комнате. – Сержантка! Золотая ты моя!» Потом мы шли по дороге. Я шагала, а Агния бежала впереди. Она именно бежала. Я широко улыбалась, радуясь за эту странную женщину. Мне почему-то верилось, что шофер грузовика оценит ее внешность и темперамент по достоинству и что оба они понравятся друг другу. Шофера звали Николай. Агния и Николай – хорошее сочетание имен для мужа и жены. Николай ждал нас на крыльце клуба. Когда мы появились, он внимательно поглядел на Агнию и улыбнулся. Я оставила их и пошла домой. Агния вышла замуж за этого человека через три недели, и они прожили вместе всю оставшуюся жизнь, довольные своей судьбой. Правда, это был единственный случай, когда я сумела помочь людям создать семью.

Мой муж, Константин Антонович, скончался в 1985 году. Мы прожили вместе тридцать шесть лет. С этим человеком я была счастлива. Наши дочери, став взрослыми, тоже, бывало, спрашивали меня, как нам жилось после войны. Я рассказывала им про бараки, про бедность и неустроенность личной жизни, про холод и недоедание, про дефицит доброты и вежливости, и дочери говорили: «Да-а, мрачные времена! Хорошо, что они закончились». Конечно, хорошо. Бараков давно уже нет. На их месте раскинулся современный микрорайон, и это уже не окраина. Бараки на набережной Москва-реки тоже сгинули, там теперь большие многоквартирные дома. Когда люди покидали их, они веселились, как на празднике. Все, кроме Киры-партизанки, потому что она не дождалась этого дня. В конце 1949 года она купила на базаре по дешевке бутылку домашней водки, выпила ее и скончалась, отравившись техническим спиртом, из которого была изготовлена эта водка. Поддельного спиртного в те времена было много.

Мои папа и мама приезжали ко мне в Москву одиннадцать раз, считая с 1950 года. Оба они ушли из жизни в середине семидесятых.

Я благодарю судьбу за хорошую память, которая позволяет мне в любой момент отправиться в прошлое. Я помню множество мелочей и деталей. Помню, например, как пахла пыльная дорога, ведущая к баракам через пустыри, мимо оврагов. Помню лица и фамилии знакомых. Помню, как после войны стали появляться уличные животные. В октябре 1949 года я шла по улице домой, и вдруг из-за угла дома вышел тощий пес и лег погреться на солнце. Стоял хороший, солнечный день. Я почему-то очень обрадовалась. Долго смотрела на этого пса и улыбалась. Надо же – собака! Я подумала, что нужно покормить песика, пошла домой и взяла хлеба. Но когда я вернулась, пес уже ушел. Вечером я рассказывала мужу: «Это был живой песик, понимаешь?» И Константин Антонович сказал: «Значит, жизнь налаживается!»

* * *