1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Имя Александра Дубчека (1921–1992) неразрывно связано с модификацией социалистической идеи, получившей конкретное воплощение в Чехословакии в идеологеме «социализм с человеческим лицом»[526]. Поэтому не случайно начиная с 1968 г. ее «архитектор» находился в поле зрения коммунистических партий в странах как социалистического содружества, так и Западной Европы. После краха Пражской весны как раз они, в частности лидеры Итальянской коммунистической партии (ИКП)[527], постоянно ставили вопрос о реабилитации Дубчека. В немалой степени потому, что идея «социализма с человеческим лицом» в той или иной степени коррелировала с идеями еврокоммунизма, которые в этот период продолжали разрабатываться итальянскими коммунистами[528]. В свою очередь, большинство компартий стран социалистического содружества, и в первую очередь КПСС, считали реабилитацию Дубчека[529] не только невозможной в силу ее несовместимости с курсом «режима нормализации», но и принципиально недопустимой.

В статье на основе архивного материала из фондов российских и чешского архивов, а также опубликованных документальных источников выводится алгоритм процесса реабилитации Дубчека. Впервые в отечественной и зарубежной историографии[530] предложена периодизация данного процесса, проходившего при ведущем участии ИКП и растянувшегося на два с лишним десятилетия; в нем выделены три периода.

Первый – с 21 августа 1968 г. до октября 1974 г.  —период латентной реабилитации, точкой отсчета которой следует считать заявленную позицию ИКП. Она одной из первых в международном коммунистическом движении поддержала идеи Пражской весны и выступила против ввода на территорию Чехословакии войск стран Организации Варшавского договора (ОВД). За это время в ИКП сменились два генеральных секретаря, но и Луиджи Лонго, и Энрико Берлингуэр, оказавшие влияние на формирование идеологии еврокоммунизма, последовательно выступали в поддержку идеи «социализма с человеческим лицом», а тем самым – косвенно – и за реабилитацию Дубчека.

Уже ранним утром 21 августа 1968 г. в переданном по радио первом коммюнике ИКП решение о вторжении войск пяти государств ОВД квалифицировалось как полнейшая неожиданность. Подчеркивая опасения, связанные с судьбой современного рабочего движения, итальянские коммунисты отметили свое «серьезное несогласие» с вторжением, назвали его «необоснованным» и выразили солидарность с проводившейся Коммунистической партией Чехословакии (КПЧ) «политикой обновления»[531].

Спустя неделю, 28 августа 1968 г., Л. Лонго заявил о глубоком разочаровании происходившими событиями и еще раз выразил несогласие с военным вмешательством. Он категорически отрицал аргументы о неизбежности военного вторжения в суверенную страну и считал необходимым занять в отношении событий в ЧССР «принципиальную позицию». «Первым принципом, – подчеркнул Лонго, – является нерушимое право любой коммунистической партии на автономию и суверенность. И, напротив, нельзя оправдывать политику вмешательства – более всего, вмешательства военного – в жизнь другой коммунистической партии или другой страны»[532].

На проходивших по инициативе итальянских коммунистов в Москве 13–14 ноября 1968 г. переговорах делегаций КПСС и ИКП[533] зафиксированы расхождения во мнениях двух сторон. э. Берлингуэр констатировал, что когда речь заходит о разногласиях в международном коммунистическом движении и между двумя партиями, то, прежде всего, «имеется в виду вопрос о Чехословакии». «Наши позиции, – отметил он, – в этом отношении были изложены в документах нашей партии, они, видимо, всем хорошо известны, ввиду чего нет необходимости подробно излагать их. Но на отдельные моменты надо сослаться, чтобы внести здесь полную ясность»[534]. «Позиции нашей партии, – продолжал он, – есть плод ответственного анализа и размышления наших руководящих органов. Мы стремились самым внимательным образом учитывать всю информацию и все суждения, которые становились нам известными, в первую очередь все сведения, которые к нам поступали от СССР, как открытыми путями, так и в закрытом порядке. Мы должны откровенно сказать, что во всей этой информации мы не нашли элементов, которые вели бы к иному суждению, чем то, которое выражено в точке зрения нашей партии. Наша позиция остается прежней»[535].