1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Не осталась проигнорированной в ходе этих переговоров и «итальянская тематика». «Вот мы, – сказал Якеш, – согласны с идеей европейских левых сил, но не можем согласиться с тем, что итальянцы связывают ее с реабилитацией Дубчека (курсив мой. – Э. З.). Не можем и оценивать только в негативном плане революционный период до 1968 года. Да и после 1968 года не было одного лишь застоя. По-настоящему застой возник в последние семь лет. Причем во многом это связано с плохой конъюнктурой в мире. На Западе утверждают, что якобы руководство в ЧССР посадил после 1968 года Брежнев. Но ведь после августа оставался на своем месте Дубчек. А Гусака избрал сам Центральный комитет, когда увидел, что дела идут не туда»[592]. Фактическая сторона событий была именно такой, но они затем пошли, действительно, «не туда»: стрелка компаса на «социализм с человеческим лицом» не повернулась; на нее оказала влияние броня танков. Этого даже Якеш не мог не знать.

Все же в ходе этой встречи он впервые прямо обратился к Горбачёву: «Я знаю, на Вас давят, чтобы Вы посоветовали нам изменить оценку событий 1968 г.»[593]. В ответе Горбачёва, как представляется, проявились некоторые не замечавшиеся за ним ранее уклончиво-оправдательные нотки: «Вы знаете нашу позицию. Я все время повторяю, что был январь с правильной постановкой вопросов, но летом шло к контрреволюции. Когда я был у вас с визитом, кое-кто, может быть, ждал от меня других заявлений, но ничего такого не услышал»[594]. В ходе беседы он достаточно тактично попытался уйти от однозначной оценки событий 1968 г. «Мы с тобой, – напомнил он Якешу, – когда-то начинали говорить на тему о том, что „Уроки кризисного развития“ в основном сохраняют свое значение, хотя детали их устарели, несут отпечаток своего времени. Помню, говорили тогда, что на первом этапе события носили нормальный, конструктивный характер. Речь шла об исправлении ошибок и намерении обновить социализм. А вот потом дело пошло к контрреволюции. Словом, надо, видимо, четко дифференцировать разные этапы события (курсив мой. – Э. З.)»[595]. Пожалуй, впервые в становившейся уже, казалось бы, своеобразной мантрой оценке советским лидером Пражской весны наметились определенные подвижки.

В завершение переговоров советский лидер обратился к своему коллеге в философской манере: «У нас с вами общий ориентир – социализм и демократия, самое плотное их соединение в интересах людей. Поэтому надо двигать сегодняшний процесс, а уроки прошлого, в том числе 1968 года, рассматривать в историческом контексте (курсив мой. – Э. З.)»[596]. Какой смысл вкладывал инициатор советской перестройки в эти слова, можно ли было уловить в них дух нового времени? Содержали ли они попытку обратить внимание чехословацкого лидера на неотвратимость принципиально новых взглядов и новых подходов в оценке Пражской весны? Ответы на эти и другие вопросы остались «за кадром», но апрель 1989 г. – то время, когда разговоры о реабилитации Дубчека проходили на фоне начинавших приобретать взрывной характер событий в ряде соседних с ЧССР странах Центральной и Юго-Восточной Европы.

В хранящемся в Национальном архиве в Праге документе «Сообщение о рабочей встрече Генерального секретаря ЦК КПЧ т. М. Якеша с Генеральным секретарем ЦК КПСС т. М. С. Горбачёвым в Москве 18 апреля 1989 г.», с которым чехословацкий лидер выступил на заседании Президиума ЦК КПЧ 20 апреля, акценты в оценке советской стороной событий 1968 г. выглядят несколько завуалированными, если не смещенными. «Что касается 1968 г., – отметил Якеш, – [Горбачёв] выразил согласие с нашим подходом, оценивая значение январского пленума и некоторые другие шаги… [Он] поддержал наш подход: не переоценивать события 1968 г., больше работать с бывшими членами партии»[597]. Тем самым в интерпретации этой части московской рабочей встречи просматривается желание чехословацкого лидера сфокусировать внимание своего окружения как раз на неизменности позиции советской стороны, которая, по его словам, события 1968 г. «не переоценивала» в целом.

Между тем с лета 1988 г. и Пражскую весну, и август 1968 г., и самого Александра Дубчека, действительно, начал переоценивать и реабилитировать уже сам набиравший бурные темпы ход событий. Знаковым в этом процессе явилось посещение Дубчеком осенью 1988 г. Италии, где ему (а также Нельсону Манделе – заочно) 13 ноября был вручен диплом почетного доктора Болонского университета по случаю 900-летия этого старейшего в Европе высшего учебного заведения. Тогда же в Риме его принял папа Иоанн Павел II[598].