1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Я включил эти, оторванные от широкого контекста, сюжеты марта 1968 г. в воспоминания о Гомулке прежде всего потому, что события этого необычного месяца оказали воздействие на «Веслава»: изменили его оценки внутриполитической ситуации в стране и замыслы, которые он хотел осуществить на практике, в том числе во внешней и кадровой политике. Наверное, только в это время Гомулка осознал, что в партии нарастает фронда его лидерству, не только включавшая отдельных функционеров или их небольшие изолированные группы, но и проникавшая в партийные ряды и влиявшая на настроения всего общества. Это объясняет принятие им таких решений в кадровой политике, которыми ранее Гомулка пренебрегал. Прежде всего были приостановлены чистки, проведены под его руководством персональные кадровые изменения на самом высшем уровне. Поскольку эти вопросы известны (правда, их не всегда добросовестно излагают), я не буду на них специально останавливаться. Обращу внимание лишь на то, что именно тогда Гомулка правильно угадал в Гереке своего главного политического конкурента и радикально поменял свое отношение к нему. Прежде он видел в Гереке своего потенциального преемника. Подтверждением может служить тот факт, что Герек был единственным не входившим в «руководящую тройку» функционером, которого Гомулка глубже вводил в круг вопросов, касавшихся отношений с СССР, и регулярно включал в состав польских делегаций, выезжавших в Советский Союз на разного рода торжества и официальные встречи (Герек был на XXIII съезде КПСС, на торжествах по случаю 50-летия Октябрьской революции и пр.). После марта 1968 г. Герек перестал участвовать в мероприятиях, касавшихся польско-советских отношений. Более того, Гомулка намеревался оторвать Герека от его опоры в Силезии и перевести в Варшаву. В качестве своего преемника он, по-видимому, тогда наметил Станислава Кочёлека[697], методично готовя его к выполнению высших функций в государстве.

Сложная внутриполитическая ситуация не уменьшила активности Гомулки в вопросах внешней политики. В конце марта он участвовал в совещании лидеров шести европейских социалистических государств, созванном по инициативе Дубчека, однако не в Чехословакии, а в Дрездене (ГДР)[698]. С чехословацкой стороны в нем участвовали пятеро: Дубчек, Черник, Ленарт, Кольдер и Биляк. Именно на этой встрече Брежнев, заявив об усилении влияния враждебных социализму сил в Чехословакии и наличии в стране элементов контрреволюции, констатировал, что руководство КПЧ не контролирует ход событий. Участники совещания согласились с этой оценкой и указали на опасность, которую создает такое положение для других социалистических стран. Эти вопросы также обсуждались на встрече лидеров пяти европейских социалистических государств (без Чехословакии), которая состоялась 8 мая 1968 г. в Москве. Было принято решение о проведении совместных военных учений в Чехословакии, что отразило качественно новые оценки развития политической ситуации в стране.

Примерно в то самое время через Трепчиньского мне передали задание подготовить краткий обзор советских оценок политической обстановки в Польше на основе анализа публикаций в прессе и в специальных бюллетенях ПАП[699]. При работе я решил использовать также беседы с советскими функционерами и экспертами, с которыми контактировал по разным поводам. Их было довольно много, что позволило мне значительно расширить содержание обзора. Никаких отзывов на подготовленный материал не последовало. Но спустя некоторое время Клишко информировал меня о том, что вместе с Гомулкой они приняли решение направить меня на работу в наше посольство в Москве на должность политического советника. Им хотелось попробовать использовать мой опыт и широкие знакомства в советских руководящих кругах для более глубокого изучения политики СССР, а также продвижения нашей позиции по международным вопросам. С целью помочь мне в реализации поставленных задач они также решили, что будут и впредь использовать меня в качестве переводчика во время их поездок в Москву. Это должно было способствовать расширению моих контактов и создавало возможность сообщать мои наблюдения и мнения непосредственно Гомулке конфиденциально, не прибегая к дипломатическим каналам. Так это позднее и происходило.

Меня это предложение обрадовало, поэтому я начал готовиться к отъезду, запланированному после окончания весеннего семестра в университете. Однако отъезд пришлось отложить, поскольку я был включен в состав участников очередного совещания ОВД, созываемого по предложению СССР в Варшаве в середине июля.