1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Митинг не был организован по правилам, установленным партийными организациями и государственно-административным аппаратом, трудно было определить процентный состав участников этого величайшего скопления народа, но, вероятно, преобладала – как никогда раньше – масса образованных и даже высокообразованных людей, т. е., одним словом, интеллигенция. Но это была, так сказать, «подкованная» интеллигенция, которая, с одной стороны, не хотела видеть на румынских улицах русские танки и бронетранспортеры, как писал вышеупомянутый Виктор Стойкицэ, но, с другой стороны, там были также и люди, которые недолюбливали политику обновления (пусть и поверхностного), проводимую в то время Чаушеску, политику, в результате которой они лишились своих ведущих постов в обществе (одним из таких, скажем, внутренних оппозиционеров был и писатель Михай Бенюк, бывший председатель Союза писателей, о котором речь пойдет ниже). Это был невероятный, фантастический момент современной румынской истории, когда творческая интеллигенция, всецело одобрив смелый поступок Николае Чаушеску, вручила ему чистый вексель. Но скоро стало ясно, что вождь обманул сокровенные мечты и надежды своих подданных. И в первую очередь это почувствовали на себе создатели духовных ценностей. Знаменитый писатель Марин Преда, который 22 августа 1968 г. на страницах центрального печатного органа партии «Scanteia» безоговорочно поддержал политику руководства партии, в июле 1971 г. отреагировал на готовившееся изменение культурной политики на основе новых партийных тезисов заявлением о том, что если в литературе и искусстве восстановится «соцреализм», то он покончит жизнь самоубийством. (До самоубийства дело не дошло, но в 1980 г. Преда умер при весьма загадочных, не до конца проясненных обстоятельствах, а часть его рукописей, хранившихся в шкафу издательства «Cartea Romaneasca», которым он руководил, бесследно исчезла.) После шага вперед в действиях властей последовало много-много шагов назад. От политики отчасти «с человеческим лицом» Чаушеску решительно и бесповоротно переходил к слегка перелицованной политике неосталинизма. Первым объектом его жесткого прессинга стала именно интеллигенция. И не удивительно, что некоторые представители творческой интеллигенции сумели спасти свою жизнь, лишь покинув страну. Среди них Пауль Гома («румынский Солженицын», как его именовали литературные критики), против которого, оказавшегося в эмиграции во Франции, румынские службы безопасности подготовили покушение, которое, к счастью, было сорвано, актер Думитру Фурдуй, писатель Вирджил Тэнасе, режиссер театра и кино Лучиан Пинтилие и другие.

Творцы духовных ценностей сталкивались с колоссальными проблемами, вызванными строгими ограничениями свободы творчества. Но постепенно, вследствие ухудшения социально-экономической обстановки, стали усиливаться протестные настроения и в других слоях румынского общества. Свою решимость продемонстрировали, в частности, шахтеры Долины Жиу летом 1977 г. и рабочие Брашова в 1987 г. Но если вернуться к августу 1968 г., то вот как описывает Георге Флореску в своей книге «Исповедь содержателя кофейни» (2013) отношение простого люда к происходившим событиям: «Большой переполох на складе. Срочно приостанавливаются поставки за 21 августа – т. е. за тот самый день, когда Чаушеску разыгрывает козырную карту своей жизни, произнеся с балкона ЦК РКП свою историческую речь, в которой осудил действия войск Варшавского договора. И все-таки полученный товар разгружается. Для меня это был трудный день: у меня шесть вагонов с маслинами из Греции. В моем распоряжении были почти все рабочие склада – грузчики и разгрузчики. Для того, чтобы не возникло проблем с разгрузкой, я пообещал некоторым начальникам бригад по мешочку маслин. Среди них выделялся один – нене[734] Флорикэ, староста над всеми. Мало-помалу на складе Пандури собираются почти все кадры руководства: Ранга, Жинару, Пуздерие и другие приглашенные, все начальники и даже некоторые сотрудники Секуритате (Служба госбезопасности Румынии. – Д. Б.). Все очень обеспокоены ходом событий, высказывают свою точку зрения. В этот момент Николае Жиану произносит: „Увы, к нам приходят русские!“

Крайне раздраженный, что начальники сели им на головы и все никак не уходят, нене Флорикэ кричит во весь голос: „Да к черту все, пусть придут русские в конце концов!“ Среди представительных присутствующих воцарилось гробовое молчание. Ранга язвительно замечает: „Ребята, не так страшен черт, как его малюют!“ К вечеру все молча покидают склад. Никто не мог знать, что нас ожидает на следующий день»[735].