1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Как никогда прежде граждане Румынии лихорадочно, почти беспрерывно слушали радио. Как точно подметил Виктор Стойкицэ, «все засыпали с включенными радиоприемниками и время от времени просыпались, чтобы узнать последние новости. Слушали национальное радио, но больше всего „Свободную Европу“, иногда и радиостанцию стран-интервентов. Из новостей узнали, что все члены чехословацкого правительства во главе с Александром Дубчеком были доставлены ночью в Москву: „похищены“ – говорило западное радио, „приглашены на дружеские беседы с товарищами“ – утверждало радио пяти стран-сестер. Заснул лишь к утру с уверенностью, что эпоха великих надежд осталась позади»[736]. Думаю, что нелишне обратиться здесь и к книге будущего румынского эмигранта Николае Чобану (в 50-е гг. он был моим сокурсником на румынском отделении филфака Бухарестского университета). В «Воспоминаниях труса» он пишет: «„Свободная Европа“ информировала нас и в то лето 1968 года обо всем происходившем в Чехословакии. Русские оккупировали ее, восстановив кладбищенскую тишину. Запад согласился в очередной раз на подобное свинство, и я понимал, что схема будет повторяться снова и снова до бесконечности и что бессмысленно возлагать надежду на какое-то улучшение системы»[737].

Более четко обозначила дальнейшую политику Чаушеску как «большое надувательство» Лэкрэмиоара Стоенеску в книге «Дети – враги народа»[738], посвященной ее отцу Корнелиу Стоенеску, бывшему политзаключенному. Изучая архивы, дочь узнала, что ее отец с момента освобождения в 1964 г. и до самой смерти в 1974 г. находился под неусыпным надзором Секуритате, которая прикрепила к нему 12 осведомителей (по нынешнему определению – стукачей). Не случайно один офицер госбезопасности сказал однажды Корнелиу Стоенеску, что от Секуритате он не спасется даже в могиле. Не избавилась от преследований и сама дочь бывшего политзэка, скромная учительница средней школы. Досье отца содержало, помимо прочего, донесение одного из стукачей, в котором зафиксированы высказывания Стоенеску-отца о событиях в Чехословакии в беседе с «другом» 21 августа 1968 г.: «Благодаря вопросу о Чехословакии, Коммунистическая партия Румынии, и в особенности Чаушеску, захватили огромную добычу. Завоевали симпатии всей страны, причем заслуженно. Я не являюсь коммунистом и не очень коммунистам симпатизирую – но все же протягиваю им руку с открытым сердцем. Я полюбил и этого малютку[739] с поднятыми к небу руками. Он проявил себя высоко честным и порядочным человеком, и поэтому все его полюбили»[740]. Дальше пересказ автора книги переплетается с редкими цитатами из донесения: «Как и все остальные, он осознает „мудрую политику товарища Николае Чаушеску“, и так как он не выносит русских, то искренне одобряет поворот президента на 180 градусов. Потом он с самоиронией добавляет: „Как видишь, я рискую стать коммунистом“»[741]. Однако, по словам автора книги, ее отец уже в том же горячем августе 1968 г. начал улавливать определенные перемены в действиях румынских коммунистов, объясняя это тем, что «большое надувательство» не может долго продолжаться, и впоследствии он уже «не давал себя обмануть». Понял это и капитан Секуритате, причастный к разработке бывшего политзаключенного. По этой причине он обязал стукача «продолжать связи с этим элементом, углублять беседы с ним, чтобы установить, как он смотрит на развитие событий, как внешних, так, в особенности, и внутренних»[742].

Неожиданное для себя примирение с существующим режимом внезапно ощутил и исключенный из рядов партии врач Георге Брэтеску (зять видной партийной деятельницы Анны Паукер). После митинга 21 августа 1968 г., на который он явился по собственной инициативе, отложив дела в лаборатории, взволнованный Брэтеску записал: «Я был признателен Чаушеску и руководству РКП за то, что они отказались участвовать в позорной авантюре. Я присоединился ко всем тем, кто своими овациями одобрял призыв: „Будем готовы, товарищи, защитить в любую минуту нашу социалистическую родину – Румынию!“»[743]

Но именно на этом митинге, стоя на балконе, хитроумный Чаушеску уже обдумывал значение для себя пражского урока, просчитывал возможные риски – потерю власти и ослабление собственной силы. Так считает Еуджен Шербэнеску. В романе «После полудня с нимфоманкой на пике горы Парынг» он заключает: «Если у Чаушеску когда-то и были добрые намерения очеловечить социалистическое строительство в Румынии, то, несомненно, тогда, в августе 1968 г., он подавил их в себе»[744]. По оценке писателя, действия Чаушеску на протяжении всего трех дней и их направленность против русских свидетельствовали, прежде всего, о его большом умении манипулировать народом.