1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

На сессиях СЭВ представители Румынии с начала 1960-х гг. все более активно выступали против советских планов экономической интеграции стран блока, недостаточно, по их мнению, учитывавших сложившуюся структуру производства в стране: их реализация привела бы, с точки зрения официального Бухареста, к сужению профиля национальной экономики, по сути к превращению Румынии в аграрно-сырьевой придаток более развитых государств. Особую критику вызывали проекты создания надгосударственных экономических, плановых органов и предполагаемого включения отдельных частей Румынии в экономические районы, формирующиеся поверх государственных границ[467].

Принципиальные разногласия между СССР и Румынией в вопросе о перспективах экономической кооперации особенно остро проявились на сессии Исполкома СЭВ в Варшаве 10–13 мая 1963 г. Насколько можно судить по некоторым источникам, они были довольно неожиданны для Хрущёва[468], по решению Президиума ЦК КПСС вскоре выехавшего в Бухарест во главе советской делегации для того, чтобы «найти приемлемую форму сотрудничества по кооперированию»[469]. Поездка, состоявшаяся 24–25 июня, не была результативна, беседа лидеров двух стран прошла в настолько напряженной атмосфере, что через неполные полтора года, в середине октября 1964 г., при отстранении Хрущёва ему среди прочего соратниками было поставлено в вину на конкретном румынском примере неумение вести нормальный уважительный диалог с главами братских партий (подобный стиль общения, как отмечалось, лишь способствует дальнейшему разброду в соцлагере)[470].

Хотя, к чести обеих сторон, им удалось избежать публичной полемики, разногласия сохранялись и даже усиливались, касаясь отнюдь не только проектов экономического сближения социалистических стран[471]. За несколько месяцев до отставки, в июне 1964 г., Хрущёв успел-таки на встрече в Ленинграде с Йоси пом Броз Тито попросить харизматичного югославского лидера, воспринимавшегося в Бухаресте в качестве эталона коммунистического руководителя, умеющего на равных разговаривать с Москвой, повлиять на румын, дабы те не сближались слишком сильно с Китаем[472]. Особенно раздражало Хрущёва то, что в ходе встреч китайцев с румынами то и дело поднимался (в Москве знали об этом не только из агентурных донесений, но и вычитывали между строк из опубликованных в прессе коммюнике) бессарабский вопрос, по мнению обеих сторон разрешенный несправедливо: для руководства КПК Бессарабия выступала дежурным примером того, что не только на Дальнем Востоке, но и в Европе Советский Союз обладает землями, на которые он имеет меньше прав, нежели некоторые соседние государства[473].

Формирование особого внешнеполитического курса получило теоретическое обоснование в программном документе, принятом на состоявшемся в апреле 1964 г. расширенном пленуме ЦК Румынской рабочей партии – Декларации РРП по вопросам международного коммунистического и рабочего движения. В нем делался акцент на приоритете национально-государственных интересов, которые не могут быть подчинены общим задачам блока. В соответствии с этим документом (а по большому счету еще до его принятия) Румыния стала делать все больший упор на внеблоковые принципы сотрудничества в Европе. Она, в частности, дистанцировалась от СССР в вопросе о нераспространении ядерного оружия, требуя предоставления дополнительных гарантий неядерным государствам[474]. В соответствии с этой позицией уже осенью 1963 г. румынская дипломатия совершает тайный ход в целях обеспечения безопасности страны на случай повторения Москвой внешнеполитической авантюры, подобной размещению ракет на Кубе, вызвавшему Карибский кризис 1962 г. В октябре 1963 г. в кулуарах Генеральной ассамблеи ООН в Нью-Йорке министр иностранных дел Румынии Корнелиу Мэнеску просил представителей США при возможном возникновении новой угрозы ядерного конфликта рассматривать Румынию не как союзника СССР, а как нейтральное государство, которое не может нести ответственности за принятые в Кремле без консультации с союзниками пагубные внешнеполитические решения[475].