1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Что касается внутриполитической жизни, то применительно к первым годам «эпохи Чаушеску», возглавившего румынскую компартию весной 1965 г., а через два с половиной года ставшего главой государства, можно говорить и о некоторой либерализации культурно-идеологической политики, которая продолжалась до так называемых июльских тезисов 1971 г.[482] В этой сфере наблюдаются некоторое расширение свободы творчества, возвращение в румынское культурное пространство многих имен (прежде всего межвоенного периода), которые в 1950-е гг. были, по сути, вычеркнуты из интеллектуального наследия. При этом акцент делался на той его части, которая была созвучна поискам особого пути, подчеркиванию румынского национального своеобразия. Началось искусственное конструирование традиции, способной продемонстрировать как восходящую еще к дако-римским временам глубокую древность, так и величие румынской культуры: в ней выискивались новаторские явления европейского масштаба. Эта тенденция получит полнокровное развитие уже в 1970-е гг., причем при растущем ограничении творческих свобод.

Обновление (хотя во многом декларативное) установок и методов во внутренней политике не ограничивалось только культурно-идеологической сферой. В апреле 1968 г. состоялся пленум ЦК румынской компартии, на котором были осуждены репрессии 1950-х гг., политически реабилитирован (в числе других) арестованный в 1948 г. и казненный в 1954 г., уже после смерти Сталина (!), на основании фальсифицированных обвинений видный деятель румынской компартии и один из очень немногих в Румынии теоретиков марксизма Лукрециу Пэтрэшкану. Впервые прозвучала открытая критика политических методов Георгиу-Дежа[483]. Инициировав решения апрельского пленума, Чаушеску, совершенно очевидно, стремился прежде всего ослабить позиции своих влиятельных соратников по руководству партии, входивших в него еще задолго до его возвышения (Эмил Боднэраш, Георге Апостол, Киву Стойка)[484]. Тем не менее и в румынском обществе, и за пределами страны происходившее было воспринято как пусть и запоздалый, но довольно решительный разрыв со сталинским наследием, вполне созвучный идеалам развернувшейся «Пражской весны», начатым венгерским экономическим реформам, польскому молодежному движению за обновление социализма.

Весной 1968 г. главное внимание в советском лагере было переключено на события «Пражской весны». В Москве и ряде других столиц увидели в них куда большую опасность, чем в румынском национализме, осознав в чехословацких экспериментах угрозу подрыва властной монополии компартий, настоящий вызов для консервативного истеблишмента в соцстранах. Позиция румынской компартии в отношении «Пражской весны» закономерно вытекала из вышеупомянутой апрельской Декларации 1964 г., ставившей во главу угла национальную специфику построения социализма и требования суверенитета. В отличие от лидеров других стран-членов ОВД (за исключением до определенного времени Венгрии), Чаушеску и его окружение в течение весны и лета 1968 г. неустанно выражали свою солидарность с реформаторским руководством компартии Чехословакии (КПЧ) во главе с Александром Дубчеком. При этом румынские лидеры, не уделявшие в своей стране большого внимания реформам экономического механизма и мало озабоченные «человеческим лицом» чехословацкого, как и любого другого социализма, воспринимали все происходящее сквозь призму собственной национал-коммунистической доктрины[485]. Соответственно и в «Пражской весне» они предпочитали видеть прежде всего движение за расширение национального суверенитета, а в чехословацких коммунистах-реформаторах своих попутчиков в борьбе за самоутверждение Румынии на международной арене, еще большее освобождение ее от советского влияния. Как бы то ни было, занятие ими особой позиции и в неожиданно возникшем весной 1968 г. «чехословацком вопросе» было новым и очень отчетливым знаком их усиливавшегося расхождения с генеральной линией советского блока по широкому перечню пунктов. В силу этого своего внешнеполитического тренда представители Румынии даже и не приглашались на созывавшиеся начиная с 23 марта заседания (первое прошло в Дрездене) руководителей европейских социалистических стран-участниц ОВД, где обсуждались пути решения все более обострявшейся «чехословацкой проблемы».

В августе 1968 г. Румыния – вполне ожидаемо – бойкотировала, как известно, военную акцию стран ОВД в Чехословакии, и Чаушеску выступил с ее жесткой критикой[486].