1982, Банкир

- Случаются. Иногда случаются. Но эти письма - еще не все. Было два телефонных звонка - один этой ночью. Еще два жеребенка погибли от порока сердца. Еще два! Всего пятеро с отклонениями. - Черные зрачки-впадины уставились на меня. - Это уже слишком. - Его передернуло. - А что же другие тридцать пять? Надеюсь… надеюсь, им больше…

- Если вы ничего не слышали, значит, они определенно в порядке.

Он безнадежно покрутил головой.

- Кобылы разбросаны по всей стране. Они приносят жеребят там, где им предстоит следующее спаривание. Никакой обязательной причины нет, чтоб управляющие конными заводами сообщали мне, когда родился жеребенок и как он выглядит. То есть некоторые поступают так из любезности, но они не обязаны, как и я. В смысле как владелец кобылы, а не менеджер жеребца.

- Да, понимаю.

- Так что могут быть и другие жеребята с деформациями… просто я о них не слышал.

Последовала долгая напряженная пауза; в мои банковские мозги медленно закрадываются холодный ужас. На лбу Оливера выступила испарина, угол рта задергался: он попытался разделить свою тревогу на двоих и вместо того удвоил ее.

Телефон внезапно зазвонил, заставив нас обоих подпрыгнуть.

- Ответьте, - попросил хозяин. - Пожалуйста.

Я открыл было рот, желая возразить, что это всего лишь обычный звонок, звонить могут по любому поводу; потом просто поднял трубку.

- Оливер Нолес? - спросила трубка.

- Нет… Это его помощник.

- Ага. Так вы передадите ему сообщение?

- Да, конечно.

- Скажите ему, что Патрик О'Марр ему звонил, из Лимбэллоу, Ирландия.

Уловили?

- Да, - сказал я. - Продолжайте.

- Это про жеребенка, что у нас родился три или четыре недели тому.

Наверное, лучше будет мистеру Нолесу узнать, что нам пришлось его уничтожить, и я прошу прощения за скверные новости. Вы слушаете?

- Да, - сказал я, чувствуя пустоту в животе.

- Бедняга малыш родился вроде как со свернутым копытом. Ветеринар сказал, что оно может выпрямиться через неделькудругую, но оно не выпрямилось. Мы сделали рентген, оказалось, что путовая кость и роговой башмак сросшиеся и недоразвитые. Ветеринар сказал, что им уже не развиться правильно и малыш ходить не сможет, что уж говорить о скачках. А так был чудный пацан, по всем прочим статьям. В общем, я звоню потому, что мистеру Нолесу, ясное дело, хочется, чтобы первый приплод от Сэнд-Кастла принес ему славу, так я объясняю, что наш малыш не годится. Пинк Родес, так кобылу зовут. Скажете ему, ладно? Пинк Родес. Ее здесь будут случать с Даллатоном.

Чудная кобылка. У нее все прекрасно, передайте мистеру Нолесу.

- Да, - сказал я. - Мне очень жаль.

- Ну, дело такое. - Окультуренный ирландский акцент не выдавал особого отчаяния. - Хозяин кобылы убивается, это уж точно, да ведь у него наверняка есть страховка на случай рождения мертвого или уродца, так что всего и делов - подождать год и попытать счастья еще разок.

- Я передам мистеру Нолесу, - сказал я. - И спасибо, что дали нам знать.

- Сожалею и вообще, - откликнулся голос. - Ну, всякое бывает.

Я медленно положил трубку, а Оливер тупо сказал:

- Еще один? Только не еще один.

Я кивнул и пересказал ему все, что сообщил Патрик О'Марр.

- Значит, шесть, - отрывисто буркнул Оливер. - А Пинк Родес… это та кобыла, которую вы видели с Сэнд-Кастлом ровно год назад.

- Да? - Я мысленно вернулся к тому величественному бракосочетанию, обещавшему так много. Несчастный маленький жеребенок, зачатый в радости и родившийся со сросшимся копытом.

- Что же мне делать? - пробормотал Оливер.

- Достаньте страховой полис Сэнд-Кастла.

Он смотрел на меня, не видя.

- Нет, с кобылами. У нас здесь сейчас все кобылы, которые в этом году намечены для Сэнд-Кастла. Они все ожеребились, кроме одной, и почти все уже покрыты. То есть… уже на подходе второй приплод, и если они… если все они… - Он остановился, точно язык отказывался ему повиноваться. - Я не спал ночь.

- В первую очередь, - повторил я, - надо просмотреть полис.

Он протянул руку к шкафу и безошибочно выдернул из плотного ряда скоросшивателей нужный документ, многостраничное дело, отпечатанное частью типографским способом, частью на машинке. Я раскрыл его и обратился к Оливеру:

- Как насчет кофе? Это затянется надолго.

- Ох. Да, конечно. - Он неуверенно огляделся кругом. - Где-то тут что-то было к обеду. Пойду воткну вилку. - Он помолчал, затем добавил для ясности:

- Кофеварка.

Я знал состояние, когда язык говорит одно, а мысли прикованы к другому.

- Хорошо, - сказал я. - Отлично.

Он кивнул; его мыслительный механизм давал перебои, и я догадывался, что, когда он доберется до кухни, ему придется долго вспоминать, зачем он туда шел.

Страховой полис был составлен на профессиональном жаргоне, непонятном клиенту, и до отказа напичкан труднопроизносимыми словами и предложениями, чей смысл был ясен лишь тому, кто посвятил этому жизнь. По этой причине я читал его с большой осторожностью, медленно, внимательно, от слова до слова.