1984

Он поднял голову. Это была девушка. Она покачала головой, как бы предупреждая его, что следует молчать, а затем раздвинула кусты и быстро пошла по узкой тропинке в лес. Она явно бывала здесь раньше, поскольку привычно обходила топкие места. Уинстон следовал за ней, сжимая в руках букет цветов. Сначала он испытал облегчение, но, глядя на стройную фигуру, движущуюся впереди, на алый пояс, который по-прежнему туго облегал ее крутые бедра, он начал ощущать свое ничтожество рядом с ней, и это чувство навалилось на него тяжелым грузом. Даже сейчас ему казалось, что, в очередной раз обернувшись и посмотрев на него, она может передумать. Сладость воздуха и зелень листьев еще больше сковывали его. Когда он шел от станции, то в лучах майского солнца он сам себе показался грязным и хилым городским затворником, в кожу которого въелись лондонская сажа и пыль. Он вдруг подумал, что она никогда не видела его на улице при свете дня. Они подошли к упавшему дереву, о котором она говорила. Девушка подскочила к нему и раздвинула кусты, которые казались очень густыми. Последовав за ней, он очутился на естественной полянке – крошечном, заросшем травой холмике, со всех сторон окруженном высокими молодыми деревьями, которые совершенно скрывали это место от чужих глаз. Девушка остановилась и повернулась к нему.

– Мы пришли, – сказала она.

Он смотрел на нее с расстояния в несколько шагов. Но не мог отважиться подойти поближе.

– Я не хотела ничего говорить на тропе, – продолжала она, – на случай, если там спрятаны микрофоны. Не думаю, что они там есть, но они могут быть. Всегда опасаешься, что кто-то из этих свиней узнает твой голос. Здесь мы в безопасности.

Он все еще не набрался смелости, чтобы к ней подойти.

– Здесь мы в безопасности? – тупо повторил он.

– Да, взгляните на эти деревья. Здесь росли молодые ясени, которые вырубили, а они снова дали побеги и превратились в целый лес поросли – деревца не толще запястья. Микрофон не спрячешь. Кроме того, я уже была здесь.

Они пока только разговаривали. Он сумел придвинуться к ней поближе. Она стояла перед ним прямо, как стрела, с улыбкой на лице, которая выглядела слегка иронично, будто она хотела спросить, почему он медлит. Колокольчики водопадом посыпались на землю. Казалось, они это сделали сами, по собственной воле. Он взял ее за руку.

– Верите, – произнес он, – до этой минуты я не знал, какого цвета ваши глаза? – Он заметил, что они карие – светло-карие, в обрамлении темных ресниц. – Теперь, когда вы видите, как я выгляжу на самом деле, вам не противно смотреть на меня?

– Нет, ничуть.

– Мне тридцать девять лет. У меня есть жена, от которой я не могу избавиться. У меня варикозное расширение вен. И еще пять вставных зубов.

– Меня это мало беспокоит, – ответила девушка.

В следующую минуту – трудно сказать, кто сделал первый шаг – она оказалась в его объятиях. Вначале, копна темных волос касалась его лица, и – да! – на самом деле повернулась к нему, и он целовал ее пухлые красные губы. Она обвила руками его шею, называла его дорогим, бесценным, любимым. Он потянул ее на землю, и она совершенно не сопротивлялась, он мог делать с ней все, что захочет. Но правда состояла в том, что у него не было никаких физических ощущений, за исключением того, что это просто контакт. Он не верил в происходящее и чувствовал лишь гордость. Он был рад тому, что происходит, но физического желания не возникало. Слишком все быстро, или ее молодость и привлекательность пугали его, или он так давно живет без женщины – он не знал настоящей причины. Она поднялась и вынула из волос колокольчик. Она села рядом, обняв его за талию.

– Ничего, дорогой. Нет смысла спешить. У нас еще почти целый день. Правда, отличное укрытие? Я нашла его во время одного из туристских походов. Если кто-то начнет приближаться, мы его за сто метров услышим.

– Как тебя зовут? – спросил Уинстон.

– Джулия. А я твое имя знаю. Уинстон. Уинстон Смит.

– Откуда тебе известно?

– Думаю, что я сильнее в разведке, чем ты, дорогой. Скажи мне, что ты думал обо мне до того дня, когда я передала тебе записку?

Он не чувствовал никакого желания лгать ей. Сказать самое худшее – это своего рода начало в любви.

– Один твой вид вызывал во мне ненависть, – произнес он. – Я хотел изнасиловать тебя, а затем убить. Две недели назад я серьезно подумывал о том, чтобы проломить тебе голову булыжником. Если ты и вправду хочешь знать, то мне казалось, что ты сотрудничаешь с полицией мыслей.

Девушка радостно рассмеялась, явно воспринимая его слова как доказательство ее умелой маскировки.

– Только не полиция мыслей! Не мог же ты на самом деле так думать?

– Ну, может, не совсем так. Но весь твой вид… Просто потому, что ты молода, свежа и красива, понимаешь… Я думал, вероятно…

– Ты думал, что я преданный член Партии. Чистый в помыслах и в делах. Флаги, процессии, лозунги, игры, туристские походы и все прочее. И ты думал, что имей я хоть малейший шанс, я донесу на тебя как на мыслепреступника, и тебя убьют?