1984

На ветку, метрах в пяти от них, почти на уровне их лиц, сел дрозд. Наверное, не заметил их. Светило солнце, а они стояли в тени. Он расправил свои крылышки, потом аккуратно сложил их, наклоняя голову и словно кланяясь солнцу, а затем полилась его песенка. Очарованные Уинстон и Джулия прижались друг к другу. Музыка лилась и лилась, минута за минутой, с удивительными вариациями, которые не повторялись, будто птица намеренно демонстрировала свое мастерство. Иногда она прерывалась на несколько секунд, расправляла и складывала крылья, затем раздувала пятнистую грудку и снова начинала пение. Уинстон наблюдал за ней с чувством, похожим на некое уважение. Для кого и для чего поет эта птица? Здесь не видно ни ее подруги, ни соперника. Что заставляет ее сидеть на краю одинокого леса и изливать свою мелодию в никуда? Он подумал, а нет ли здесь микрофона, спрятанного где-то поблизости. Они с Джулией говорили тихим шепотом, их не услышат, а вот пение дрозда – запросто. Может быть, на другом конце провода какой-нибудь маленький жукоподобный человечек напряженно вслушивается в звуки и слышит песню. Но постепенно льющаяся музыка вытеснила из его головы все измышления. Казалось, будто на него проливается роса, смешанная с солнечным светом, процеженным сквозь листву. Мысли ушли, оставив место лишь чувствам. Талия девушки под его ладонью была теплой и мягкой. Он притянул ее к себе – грудь к груди; ее тело, казалось, растворяется в нем. Где бы ни бродили его руки, везде оно было податливым, как вода. Их губы соединились – совсем не так, как прежде, в жестких поцелуях, которым они обменялись раньше. Оторвавшись друг от друга, они оба не смогли сдержать глубокого вздоха. Птица испугалась и улетела, хлопая крыльями.

Уинстон прижался губами к ее уху.

– СЕЙЧАС, – прошептал он.

– Не здесь, – ответила она шепотом. – Вернемся в укрытие. Там безопаснее.

Быстро, иной раз случайно хрустя ветками под ногами, они пробрались на полянку. Оказавшись в кольце ясеневых деревьев, она развернулась и посмотрела на него. Они оба прерывисто дышали, и в уголках ее губ снова появилась улыбка. Она стояла и в течение нескольких секунд смотрела на него, затем он услышал звук расстегивающейся молнии ее комбинезона. И да! Все было почти как во сне. Почти так же быстро, как ему представлялось, она сорвала с себя одежду, и когда она отбросила ее в сторону, это напомнило ему тот волшебный жест, который, казалось, уничтожил всю цивилизацию. Ее тело блестело под лучами солнца. В это мгновенье он и не смотрел на него, его взгляд приковало веснушчатое лицо с со слабой, но дерзкой улыбкой. Он встал перед ней на колени и взял ее руки в свои.

– Ты уже делала это раньше?

– Конечно. Сотни раз – ну, скажем, десятки раз.

– С членами Партии?

– Да, всегда с членами Партии.

– С членами Внутренней партии?

– Нет, только не с этими свиньями, нет. Но многие из них были бы рады, имей они хоть четверть шанса. Они не такие святые, как кажутся.

Сердце ушло в пятки. Она десятки раз делала это. Ему хотелось – пусть сотни, тысячи раз. Все, что содержало намек на изъян, наполняло его дикой надеждой. Кто знает, может быть, Партия сгнила внутри, а культ энергии и умения жертвовать своими интересами просто призваны скрыть несостоятельность. Если бы он мог заразить их всех проказой или сифилисом, с какой бы радостью он это сделал! Все, что угодно, лишь бы разложить, ослабить и подорвать! Он потянул ее вниз, и теперь они оба стояли на коленях лицом к лицу.

– Слушай, чем больше мужчин у тебя было, тем больше я тебя люблю. Ты понимаешь, о чем я?

– Да, отлично.

– Я ненавижу чистоту, я ненавижу доброту! Не хочу, чтобы на свете существовали добродетели. Хочу, чтобы все были насквозь испорчены.

– Ну, тогда я тебе подойду, дорогой. Я насквозь испорчена.

– Тебе нравится этим заниматься? Я имею в виду не только со мной. Я имею в виду сам процесс?

– Обожаю его.

Вот и все, что он хотел услышать. Не просто любовь одного человека, а животный инстинкт, одно лишь всепоглощающее желание – вот сила, которая разорвет Партию на куски. Он прижал ее к траве, к упавшим колокольчикам. На сей раз все было легко. И вот восстановив дыхание, они отвалились друг от друга с какой-то приятной беспомощностью. Солнце, казалось, припекало еще сильнее. Им обоим хотелось спать. Он нащупал рукой сброшенный комбинезон и слегка прикрыл им ее. И почти сразу же они уснули и проспали так примерно полчаса.

Уинстон проснулся первым. Он сел и посмотрел на веснушчатое лицо – она безмятежно спала, подложив под голову ладонь вместо подушки. В ней не было особой красоты, за исключением красивого рта. Пара морщинок вокруг глаз, если внимательнее приглядеться. Короткие темные волосы были невероятно густыми и мягкими. Он вдруг подумал, что не знает ни ее фамилии, ни где она живет.