1984

– Ах да… но это же говорит о здоровом духе, правда? Проказничают прохвосты, оба проказничают, но ведь соображают! Все разговоры у них о Шпионерах… и о войне, конечно. А знаешь, что выкинула моя девчонка в прошлую субботу, когда вместе с отрядом была в походе по Беркхэмстедской дороге? Взяла с собой еще двух девчонок, ускользнула от отряда и полдня следила за каким-то странным незнакомцем. Они шли за ним через лес часа два, а потом, когда вышли в Амершэм, сдали его патрулям.

– А для чего они это делали? – спросил несколько озадаченный Уинстон.

Парсонс триумфальным тоном продолжил:

– Моя крошка решила, что он является вражеским агентом – возможно, переодетым парашютистом. Но вот какое дело, старина. Как по-твоему, почему она заподозрила его, а? Она заметила на его ногах странные ботинки… сказала, что никогда не видела таких. Поэтому весьма возможно, что он был иностранцем. Умница для своих семи лет, правда?

– А что случилось дальше с этим человеком? – спросил Уинстон.

– Ну этого я тебе, конечно, сказать не могу. Но я не буду удивлен, если… – Парсонс изобразил рукой винтовку и щелкнул языком, имитируя выстрел.

– И хорошо, – рассеянным тоном проговорил Сайм, не отвлекаясь от своего листка.

– Не можем же мы рисковать, – с чувством долга согласился Уинстон.

– Я хочу только сказать, что война еще не закончена, – добавил Парсонс.

И словно в подтверждение его слов над головами из телескана раздался трубный глас. Однако на сей раз он не предварял сообщение о новой военной победе, а предшествовал объявлению Министерства достатка.

– Товарищи! – воскликнул молодой бодрый голос. – Внимание, товарищи! Сообщаем вам славные новости. Мы выиграли битву за производство! Только что утвержденные отчеты свидетельствуют о том, что показатели по всем группам потребительских товаров увеличились настолько, что уровень жизни населения вырос не менее чем на двадцать процентов по сравнению с показателями прошлого года. Сегодня утром по всей Океании прошли праздничные неофициальные шествия. Рабочие оставили фабрики и заводы и торжественным маршем прошли по улицам со знаменами и транспарантами, выражая благодарность Большому Брату за нашу новую счастливую жизнь, которую принесло нам его мудрое руководство. Вот некоторые из окончательных цифр. Пищевая промышленность…

Слова «нашу новую счастливую жизнь» прозвучали несколько раз. В последнее время Министерство достатка очень полюбило это выражение. Парсонс, отреагировавший на трубный глас, внимал словесам с открытым ртом, пребывая в торжественном оцепенении. За цифрами он следить не мог, однако понимал, что их следует считать основанием для удовлетворения. Объемистая трубка в его руках была наполовину наполнена обгоревшим табаком – по карточке полагалось 100 граммов табака в неделю, так что наполнить до краев чашечку трубки удавалось нечасто. Уинстон курил сигарету марки «Победа», которую держал строго горизонтально. Новый паек будут выдавать только завтра, а у него осталось всего четыре сигареты. Он постарался на мгновение отключиться от более далеких звуков и вслушался в поток вестей, истекавших из телескана. Выходило, что по стране прошли демонстрации благодарности Большому Брату, поднявшему норму потребления шоколада до 20 граммов в неделю. A ведь только вчера, отметил он про себя, было объявлено, что паек будет СОКРАЩЕН до тех же двадцати граммов в неделю. Неужели они проглотят оба утверждения, сделанные с интервалом в двадцать четыре часа? Да, проглотили. В частности Парсонс сглотнул мгновенно, с присущей животному сообразительностью. Безглазое создание за соседним столом скушало с фанатизмом, со страстностью, с яростным желанием выследить, разоблачить и распылить всякого, кто станет утверждать, что на прошлой неделе рацион шоколада составлял тридцать граммов. Сайм также слопал… пусть и более сложным образом, с использованием двоемыслия, но и Сайм проглотил эту новость. Неужели память осталась только у него ОДНОГО?