19a80551de29cd22aac68fc54f3430de

стратегию как искусство, исходили из требования аподиктической (неоспоримой) точности, предъявлявшегося Кантом

к "собственной науке". Неоспоримой точности выводы военной теории не представляют. Но уже Кант допускал

именовать наукой лю6ую систематическую теорию, охватывающую особую область, познание коей упорядочивается

по известным основам и принципам. Такие теории являлись как бы науками второго разряда. Чтобы сопричислить к их

числу и стратегию, многие выдающиеся стратегические писатели уделяли особое внимание утверждению наличности

вечных, незыблемых принципов стратегии, на которых они строили свои труды. В настоящее время наши взгляды на

науку стали значительно шире. Мы склонны понимать под наукой всякую систему знаний, облегчающую нам

понимание жизни и практики. Под такое широкое определение науки, несомненно, подходит теория всего военного

искусства, в том числе и стратегия.

Отношение теории к практике. Практика стратегии, бесспорно, не представляет отрасли научной

деятельности, а образует область приложения искусства. Теория же стратегии должна представлять

систематизированные знания, облегчающие нам понимание явлений войны.

Но если человеческие общества в течение тысячелетий могли осуществлять на практике стратегическое

искусство, не имея представления о теории стратегии, о стратегической науке, то не свидетельствует ли это о том, что

последняя представляет излишний, надуманный, бесплодный балласт, плод интеллектуалистических увлечений

нашего века? Мы этого не думаем. Если вообще бытие определяет сознание, то в некоторых сложных областях

практики сознание отстает на целые века от жизненных достижений. Существуют правила и законы речи, из которых

складывается наука грамматики; существуют известные экономические отношения, из которых складывается наука

политической экономии — своего рода экономическая грамматика; наконец, существуют известные законы мышления, его грамматика — логика. Но не видим ли мы правильную речь, предшествующую изучению грамматики; не

усматриваем ли мы в историческом прошлом экономической политики, отвечающей определенным экономическим

интересам, задолго до нарождения политической экономии; не встречаем ли мы здравомыслящих людей, никогда не

проходивших курса логики? Точно так же и на войне — не только в отдаленном прошлом, но и в очень недавние

времена гражданской войны мы могли наблюдать решения весьма сложных вопросов стратегического искусства, не

находившиеся в какой-либо связи с предварительным изучением теории стратегии. Но мы не делаем из этих фактов

заключения о желательности исключения грамматики из программы общеобразовательной школы. Мы находим, что

каждый ответственный государственный деятель должен обладать хотя бы элементарными сведениями из

политической экономии. Не отрицая права на самостоятельное мышление со стороны лиц, не изучавших логику, мы

непременно включим ее в программу образования лиц, стремящихся выступить с самостоятельной критикой

философско-экономических доктрин. Знакомство с грамматикой, политической экономией, логикой, стратегией может

предохранить нас при работе в соответственной области от многих ошибок и позволяет быстро схватывать отношения, разгадка коих иначе потребовала бы от нас многих усилий и, может быть, даже вовсе не далась бы нам.

Приведенные соображения было бы ошибочно толковать, как сравнение теории стратегии с чем-то вроде

теории красноречия, о которой как раз самые красноречивые ораторы не имеют никакого представления.

Действительное знание не может быть нейтральным; если оно ничего не может изменить в нашей системе действий, то, следовательно, оно лишено какого бы то ни было содержания. Если, переходя к практике, следует забывать о

теориях, чтобы вырабатывать решение не книжное, а вырастающее из условий данного частного случая, то эта работа

мышления становится плодотворной лишь благодаря точкам зрения, усвоенным предыдущими размышлениями и

теоретическими занятиями.

Уже в эпоху Наполеона резко сказывалась недостаточная теоретическая подготовка его маршалов, в

особенности при том крупном масштабе, который приняла война в 1813 г. Маршалы Наполеона, частью вышедшие из

бедных классов, не все имели достаточное общее образование; переходя в течение 20 лет с одного поля сражения на

другое, они получили превосходную тактическую подготовку. Они мастерски умели найтись в трудной обстановке, не

теряли способности мыслить под неприятельским огнем, знали, как целесообразно организовать работу 20-30 тысяч

солдат на поле сражения для достижения указанных Наполеоном целей. Но, как государственная мудрость не изучается

бюрократом, десятки лет работающим в присутственные часы в своем отделе, так и искусство стратегии не