Однажды ночью, выпивая, он разрешил мне войти. Я села напротив него в конце длинного дивана, закурила и посмотрела на него. Он не обращал на меня внимания, он был слегка пьян. Ходил туда-сюда по комнате и выкрикивал отдельные слова.
- Меч! - крикнул он.
Сделал несколько неуверенных шагов вперед, потом остановился, словно обо что-то споткнувшись. Уставился в пол.
- Жемчужина! - сказал он ковру.
Потом закричал и прижал руку ко лбу, словно был ранен.
- Лебедь! - сказал он.
Посмотрел на меня, словно был смущен, словно только сейчас заметил, что я нахожусь с ним в комнате. Удивительно, я опустила глаза и не смотрела на него, мне было стыдно. Чувство было такое, словно я стала свидетельницей аморального акта, проявлением дурного вкуса, и я - Любопытная Варвара, вуайеристка, подсматривающая за страданиями больного сквозь трещину в стене. Словно я наблюдала за обувным фетишистом, который думает, что часть намного важнее целого. Сквозь винный морок он осознал мое присутствие и один-два раза приветственно моргнул. Улыбнулся смущенной, виноватой улыбкой, словно его поймали на чем-то едва ли не постыдном. Развел руками, извиняясь, словно оправдывался, что не смог сдержаться, одержимость оказалась сильнее благоразумия хороших манер.
- Кошачий хвост! - сказал он, заикаясь. - Барбарис!
Потом он сел рядом со мною на диван, взял меня за руку, а другой рукой закрыл глаза. Долго сидел так, ничего не говоря.
Я не решалась говорить. Но понимала, что то, что я только что увидела, является частью процесса умирания. Он не жертвовал жизнью, думая, что мир подчинится его разуму. Ему пришлось признать, что разум бессилен. Тебе это не понять, дорогой, ведь ты - артист, настоящий артист, ты мало руководствуешься разумом, поскольку для игры на барабанах разум не нужен. Не сердись! То, что ты делаешь, намного важнее. Вот, видишь? Этот человек был писателем, и он долгое время верил в разум. Верил, что разум - это сила, как любая другая сила, которая способна изменить мир: как свет, электричество, магнетизм. Верил, что он, будучи человеком, может контролировать с помощью своего разума использование любого инструмента - знаешь, как герой очень длинной греческой поэмы, в его честь не так давно назвали турагентство, помнишь? Как там его звали? Ах да, Улисс. Больше нам не понадобятся инструменты, не понадобятся технологии и арабские цифры. Думаю, вот так он это себе представлял.
Но потом ему пришлось узнать, что разум бесполезен, потому что инстинкты - сильнее. Ярость сильнее разума. А поскольку в распоряжении ярости есть инструменты, она шипит на разум. Ярость и ее инструмент начинают свой собственный дикий танец.
Так что он больше ничего от слов не ждал. Больше не верил, что слова, расставленные в рациональном порядке, могут помочь миру или человечеству. Он говорил, что в наше время слова перекручены - имея в виду повседневные слова, которые мы говорим друг другу - избыточные, бесполезные могильные плиты. Он чувствовал, что слова и человеческий голос как таковой превратились в бесконечный гул. Голоса меняются, когда громкоговорители начинают кричать и потрескивать.
Он больше не верил в слова, но всегда их любил, смаковал, жадно глотал. Ночью, когда во всем городе было темно, он мог опьянеть от нескольких венгерских слов. Он смаковал слова, как ты намедни смаковал свой 'Гранд-Наполеон', когда южно-американский дилер предложил тебе контрабандный гашиш. Ты пил драгоценный напиток, закрыв глаза, с истинным наслаждением, именно так, как он произносил 'Жемчужина!' или 'Барбарис!'. Слова были для него твердыми глыбами расходных материалов, плотью и кровью. И когда он оказывался в их плену, начинал нести чушь, словно пьяный или безумец. Однажды, помню, он хрюкал и выкрикивал слова какого-то азиатского языка. Я услышала, и мне захотелось сбежать. Подумала, что стала свидетельницей какого-то необычного восточного обряда или заблудилась в этом безумном мире и впервые увидела пришельцев, или то, что от них осталось. Слова приходили издалека, из страны, находящейся на расстоянии многих миль отсюда. Впервые тогда я поняла, что я - именно венгерка. Но ведь так и есть, видит Бог - все мои предки были венграми из древнего региона Кумания, у меня даже родинка на плече - ее называют родимым пятном и часто считают знаком племени. Она называется 'Отметина куманов'. Что? Хочешь посмотреть еще раз? Хорошо, потом.