1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  Но потом я узнал, что у ее изменчивости - глубокие корни, настолько глубокие, что я даже не могу пролить на них свет. Где-то в глубине таилась нищета. Юдит боролась со своими воспоминаниями. Иногда меня трогало столь неистовое ее желание быть сильнее, быть более дисциплинированной, чем ее воспоминания. Но теперь, когда преграды рухнули, преграды, которые воздвигла между нею и миром нищета, какой-то прибой смыл берега в ее душе. Не то чтобы Юдит хотела большего, чего-то лучше и роскошнее, чем я ей предлагал: она хотела чего-то другого. Понимаешь? Она была - словно больная, которая воображает, что будет себя лучше чувствовать в другой комнате, или что может быть какой-то другой врач, мудрее, чем этот, с которым можно проконсультироваться, или где-то продается более сильное лекарство, более эффективное, чем то, которое она принимает. Она всегда хотела чего-то еще, всегда хотела чего-то другого. Иногда она за это извинялась. На самом деле она ничего не говорила, просто смотрела на меня. В эти мгновения я чувствовал себя ближе всего к ее гордой раненой душе. Юдит смотрела на меня беспомощно, словно ничего не могла поделать со своей нищетой и воспоминаниями. А потом в ее душе зазвучал голос, который заглушил эту немую мольбу. Голос хотел чего-то еще. Он начал звучать сразу, в тот первый вечер.

  Чего она хотела? Мести и всего, что с этим связано. В какой форме? Она и сама не знала. Наверное, Юдит не разработала план сражения. Нет ничего хорошего в том, чтобы сотрясать основы провисающего, осевшего, инертного строения, в котором рождаются люди. Иногда бывает случайность, особая встреча, случайное столкновение или событие: мы просыпаемся, озираемся в мире, и вдруг с удивлением понимаем, что у нас нет дома, в который можно пойти. Мы даже не знаем, что искать и как ограничить свои желания, чего мы желаем на самом деле. Мы даже больше не видим горизонт: образ, который у нас был, утратил форму. Теперь ничто не приносит удовольствия, ничто нам не подходит. Вчера нас радовала плитка шоколада, яркая лента или любая простая вещь вроде солнечной погоды или здоровья. Мы пили чистую воду из треснувшей старой чашки, радуясь тому, что вода холодная и утоляет нашу жажду. Вечером слушали музыку, звучащую вдали, оперевшись на решетчатый забор во внутреннем дворике арендованного дома, и были почти счастливы. Могли посмотреть на цветок и улыбнуться. Мир то и дело предлагал нам чудесные удовольствия. А потом, после какого-то события, душа теряет покой. Что сделала Юдит? Она по-своему развязала против меня классовую войну.

  

  Возможно, она ничего не имела против меня лично. Просто я олицетворял собой мир, которого она столь безгранично жаждала, которому так отчаянно и лихорадочно завидовала, в который пыталась попасть в холодном бешенстве со столь неутешительными результатами, так что, когда Юдит наконец нашла воплощение для этих желаний - то есть, нашла меня, она просто потеряла равновесие. Сначала она волновалась и была боязлива Отсылала обратно свои блюда. Потом, к моему удивлению, начала менять номера. Из маленького номера с ванной с видом на парк переехала в номер побольше с видом на реку, с отдельной спальней и гардеробной. 'Здесь тише', - сказала Юдит, словно звезда, путешествующая инкогнито. Я выслушивал ее жалобы с улыбкой. Конечно, я оплачивал ее счета и ничего ей не говорил. Дал ей чековую книжку и сказал, чтобы она платила за всё сама. Всего через три месяца банк сообщил мне - на удивление быстро - что от внушительного счета, который я открыл на имя Юдит, ничего не осталось. Как и на что она потратила сумму, которая была для нее значительной, целым небольшим состоянием? Я никогда у нее об этом не спрашивал, конечно, и вряд ли она смогла бы ответить. Ее душа просто сорвалась с цепи, вот и всё. Юдит наполнила свой гардероб дорогой одеждой, которая поражала человека с хорошим вкусом чрезмерным количеством женской мишуры. Она делала покупки в самых лучших магазинах, ни на минуту не задумываясь, платила чеками: шляпы, платья, меха, модные новинки, драгоценности - сначала маленькие, потом - побольше. Юдит жаждала этих вещей с каким-то невероятным голодом, немного странным в ее положении. Большинство этих вещей она никогда не носила. Она была - словно изголодавшееся существо, которое посадили перед накрытым столом, и оно не беспокоится о том, что природа очень быстро устанавливает границы для наших желаний, или о том, что излишества вредят здоровью.