2

незаурядное – это на звание близкого знакомца. И нередко спасенный предавал своего спасителя –

просто потому, что не верил в то, что спасение случилось от чистого сердца. И частенько

оказывался прав. В Крамбаре царила мрачная обстановка, в воздухе словно витала липкая пелена

страха и недоверия.

И вот в этот город явились Бардем и Вальд – истинные сыны своих каст и достойные дети

Мира. Бардем вошел к старшему первым:

- Здравствовать и процветать от новолетья к новолетью! Достопочтенного Розенпорта приветствует

достопочтенный Пергани Бардем.

- И вам здравствовать и процветать, достопочтенный. Что привело вас на Вороний берег? Вы же из

тех Пергани, что сейчас являются стражами Торговища? Как поживает ваш батюшка?

- Все так, достопочтенный. Да, я сын Азеля Пергани, он, к сожалению, покинул нас, отправившись

к праотцам, на луга Семерки. Ныне Торговище охраняют мои братья и матушка, что безутешна во

вдовстве. Я отправлен же сюда, чтобы продать вот эту редкую «птицу» - юноша из касты

астрономов.

- Побойтесь кодекса, молодой человек! – ноён несколько понизил голос, изменившись в лице.

30

30

- Кодексу и подчиняюсь. Этот астроном был выкуплен у кочевников в очень плачевном состоянии.

Мы его выходили и теперь, в связи с смертью отца, вынуждены продавать его – расходы на

содержание закрытого Торговища велики, а до Блангорры далеко. Так что я действую по кодексу.

- Мда, не думал я, что доживу до таких дней, когда мирянин будет продавать мирянина.

Вальд, до этого момента упорно не поднимавший глаз и не проронивший ни слова, выпрямился,

скинув личину мрачного и упрямого невольника, улыбнулся и подмигнул Розенпорту. Ноён на миг

остолбенел от неожиданности. Но быстро включился в игру, мгновенно приняв ее условия, не

задумываясь о причинах.

- Ну что ж. Хоть это и против моих убеждений, но Торг есть Торг. Утром откроется всезорийская

невольничья ярмарка, там можешь попытать счастья. И если он, действительно редкость, можешь

окупить все свои расходы и в прибыли остаться.

- От привратной стражи я слышал, что в Крамбаре есть еще девушка, его кровница. Я бы хотел как-

то объединиться с ее хозяином и попробовать продать их в паре – можно запросить гораздо дороже.

- Эээ, - замялся Розенпорт, - Видишь ли, достопочтенный, девушка действительно здесь. Она –

собственность бухана Эрика Краусса, а он очень не любит расставаться со своими игрушками.

- А выкупить ее нельзя?

- Ты располагаешь такой суммой? За нее предлагали совершенно сумасшедшие деньги, но Краусс

отказался.

Бардем почесал лоб, задумавшись:

- А если предложить бухану купить этого? Пусть у него будет пара. Мне какая разница, кто будет

покупателем.

- Интересное предложение. Вы далеко пойдете, молодой человек, - ноён снова перешел на «вы», -

Но бухан Краусс несколько прижимист, и больше любит получать в дар, чем покупать. Тем более у

нас – купцы в Крамбаре почти бесправны. И опасайтесь – ваш товар могут попросту конфисковать,

и хорошо, если вы сами останетесь свободны.

- Что ж, я готов рискнуть.

- Если вы готовы, тогда я могу завтра поутру представить вас Крауссу, а уж как пройдут переговоры

– все в ваших руках. Вам есть, где переночевать?

- Нет, достопочтенный. Я так спешил к вам, что еще не успел устроиться на ночлег.

- Приглашаю вас и вашего, мм, знакомого, быть сегодня моими гостями. В сумерках торговля в

Крамбаре затихает, и мы сможем проследовать в мои покои – я снимаю небольшой симпатичный

домик здесь неподалеку, на площади Блохи.

- Какое забавное название для площади.

- Крамсоны, придумавшие это название, и сами достаточно забавный народ.

Глава 7.

31

31

Торг уместен.

Стела очнулась от тяжелого сна. Каждый раз при пробуждении ей приходилось вновь и

вновь напоминать себе, что она в плену, в плену у крамсонов. Ей, привыкшей к вольнице широких

степей, к свежему ветру, отвели тесную комнатку почти на самом верху башни бухана Эрика

Краусса. Комната, с плотно завешанными темно-бордовыми шторами узкими окнами, стены

которой затянуты тяжелыми фиолетовыми шелками, душила насыщенными ароматами благовоний,

заставляя забывать о воле, свободе, которых она не была лишена даже в те времена, когда жила

среди менгрелов. Колышущиеся на едва заметном сквозняке шторы словно шептали о покорности,

о бессилии. День за днем Стеле приходилось бороться с этими шепотками, с покорностью до глаз

укрытых служанок, что приносили еду, мыли, невзирая на ее бурные поначалу протесты – она

брыкалась, отбивалась, кричала, что вполне может управиться сама, чтобы они не прикасались к

ней, но где там – одевали, прибирали комнату, сопровождали на короткие ежедневные прогулки по

внутреннему дворику. Бухан оказался рачительным хозяином – он никогда не бил своих пленников,

особенно тех, на которых он рассчитывал изрядно нажиться. В этот раз его людям, напавшим в

песках на парочку одиноких путников, несказанно повезло. Они привезли эту девицу, которая и в