2

задергался в путах, поддавшись панике. Пауки, уже не скрываясь, ползли, подбираясь все ближе,

усеяв каменные плиты радужным многоцветьем своих телец. А! Точно! Вальд задергался еще

активнее, зазывая своих непрошеных соседей. Яд пауков тоже может служить смазкой, нужно

только как-то извернуться, чтобы жидкость попадала на веревку, а не на кожу. Пауки облепили

Вальда со всех сторон, их щекотные лапки были везде, парочка малюток забралась в уши,

пришлось потрясти головой и замереть, старался размахивать только руками, привлекая их

внимание. И ведь удалось! Сумасшедший план сработал! Оставалось лишь надеяться, что никто из

паучков не решит закатить пир на все хронилища и не цапнет за какой-то жизненно важный орган.

Самые большие деловито принялись за работу, старательно укутывая Вальда в липкие тенета...

Тааак... Из огня да в полымя — от одной веревки избавишься, а эти заплетут так, что и пальцем не

дернешь, да засадят яду, видов так пяток, как минимум, чтобы помягче стал, да повкуснее. Пора

принимать самые что ни на есть решительные меры: веревки подались, растягиваясь, с хрустом

выкрутил большие пальцы, едва не взвыв от боли — теперь огнем горели руки полностью —

начиная от самой шеи. Но веревки снял. Вскочил, отряхиваясь от обрывков паутины, скидывая и

давя самых назойливых из многоногих спасителей. Вроде не цапнули. Ууух, спасатели мохнатые!

Расслабил плечи, иии, ррраз, резко вскинул немеющие руки над головой, махнул в одну стороны, в

другую, разгоняя кровь, стараясь вернуть суставы на их исконное место. Окружающее виделось

159

15

сквозь багровую пелену, застилающую глаза — пелену боли и страдания. Левая рука вроде

пострадала не так сильно, взялся ей за предплечье правой и с силой дернул. И повалился на бок,

теряя сознание...

Очнулся от вкрадчивых прикосновений — пауки, разбежавшиеся было от его маханий и

дерганий, вновь сползались к неподвижной жертве. Сел, отряхиваясь. О, чудо! Правая рука была

почти здорова, а вот левая — при падении она оказалась под телом и вышедший сустав теперь

торчал из под кожи, выпирая уродливым бугром. Теперь левый. Тьфу. Вальд решил сначала

вправить пальцы, потому как после того, как непослушное левое плечо будет приводиться в

относительный порядок, придется рухнуть снова, а пальцы уже онемели. Рванул сначала один,

потом, перетерпев острый приступ боли, второй. И прикусил язык, стараясь сдержать крик. Мало

ли кто тут на помощь поспешит... Теперь и левая рука ныть перестала, онемев. Вальд с тоской

вспомнил умелые руки песчаной ведьмы, которая могла одним незаметным касанием лечить не

только вывихи, она и переломы залечивала. Да вот только где сейчас та, ведьма... Янина, Вейлин...

Воспоминания о друзьях, которые хоть затерялись в песках Крогли, но живы и в относительной

безопасности, придали сил. Вальд попросил небесного Аастра позаботиться о ведьме и хирдманне

— пусть они не из мирских, пусть у них свои боги, но его-то небесный отец в состоянии

позаботиться и о чужих детях... Сгреб неподвижную левую руку еще слабой правой, с силой

крутанул плечо, и резко вправил торчащий сустав на его природное место. И снова повалился на

бок, разбив висок о так неудачно подвернувшийся каменный осколок. Затылком он где-то

долбанулся еще до этого. Бедная головушка. Всплыл в памяти тот старик, что спас его в Крогли —

знать бы что не раз еще приложится черепом ко всяким недружелюбным поверхностям, попросил

бы шлем какой, что ли. Из памяти уплыло имя того старика. Лежал в бессилии, наслаждаясь лишь

относительным отсутствием боли, бездумно разглядывая густые капли темно-красной крови,

сочащиеся из раны и падающие в пыль. Почему такая темная? Надо было подниматься и уходить

отсюда или хотя бы найти уголок, где его не будет видно, когда кто-то или что-то откроет дверь. А

лучше все-таки уйти отсюда. Но сон затягивал в омуты, обездвиживая, заставляя умолкнуть

внутренний голос, который настоятельно советовал не засыпать... Багровые капли замедляли свой

полет. Сон выглядывал из каждого темного угла, прятался в многоглазье паука, что осмелился

подобраться к непокорной еде поближе. Уставшие глаза моргали все медленнее. И вот — веки

опустились, и нет сил сопротивляться больше. Вальд уснул.

Сон его был странен. Астроном спал и не спал одновременно. Какая-то часть мозга

отключилась, совершенно обессилев от обилия впечатлений прошедших дней. Бодрствующая же

часть встрепенулась, бессильно затрепыхалась, когда в этот пыльный каменный мешок вошли

чужаки. Темнобородый — собственной персоной, ступая твердо, так что каменные плиты

продавливались под его стопами — а как же иначе, хозяин обходит свои владения, негоже ему