_2014_10_07_09_17_46_052

нильницей, его пером, его словом, его наградой, его отражением.

332

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Может ли человек жить без своего отражения? Часто он ставил

перед собой зеркало и разговаривал с ним, всматриваясь в собст-

венные черты, не в силах отвести глаза от ее глаз, которые видел

в зеркале, в которых видел ее. Нежно взятые руками уши вместе

с локонами, взгляд чуть исподлобья с улыбкой, лоб, прижатый

к его лбу. Думая о ней, он всегда вспоминал эту их позу — полуобъя-

тие, полуприкосновение — самое глубокое, самое сердечное. Он

плакал, сгибаясь и сжимая пальцами локти, словно ударившись об

острый угол.

Джон Хеминг и Генри Кондел видели, что с ним творится что-

то неладное, но отвлеченные делами нового театра, далеко не

сразу заметили, что Себастиан словно испарился. Единственное, что однажды Уильям пробормотал при них, и они услышали: «От-

ныне один лишь я — все дочери отца, все сыновья его...»*

— Уилл, что-то давно не видно Себастиана?

— «Один лишь я — все дочери отца…»

— Перестань говорить загадками!

Больше они ничего не добились.

— Плохо дело, — сказал Джон. — Не иначе, с ней что-то стряс-

лось. Ты ее видел?

— Нет, уже давно. А он точно рассудком помутился.

— Надо спросить Филда.

— Она ушла от меня, ничего не объясняя, в мае, — ответил им

Ричард.

А что за причина? Он не знает. А видел ли он ее после ухода?

Нет, ни разу.

Их поиски ни к чему не привели. Джек был подавлен. Филд явно

растерян. Виола исчезла. Словно ее и не было. Близким друзьям

ее и Уильяма в реальность случившегося верилось с трудом.

В течение года Уилл вытаскивал себя из пустоты. Мостом над

пропастью были весточки от сестры, которые она слала ему при

каждом удобном случае. А друзья и работа просто не давали ему

покоя. Как-то Бен Джонсон обратился к нему с предложением

присоединиться к созданию и изданию поэтического сборника, в котором участвуют он, Джонсон, Марстон, Чэпмен и другие

* Шекспир У. Двенадцатая ночь, или Что угодно (пер. М. Лозинского).

333

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

поэты, не пожелавшие открыть свои имена. Выслушав, в чем за-

ключалась идея, Уильям согласился и взялся сам найти издателя.

Он понял, что исчезновение Виолы вызвало печаль во многих

сердцах и что не только он не мог забыть ее.

В 1601 году в издательстве Ричарда Филда по заказу Эдварда

Блаунта под именем Торквато Челиано (Торквато Скрытного) вышел в свет сборник стихотворных произведений. Это был

перевод с итальянского Роберта Честера, как значилось на ти-

тульном листе. Сборник назывался — «Жертва Любви, или Жа-

лоба Розалинды, аллегорически затеняющая правду о любви

и жестокой судьбе Феникс и Голубя». Под заглавием стоял изда-

тельский знак Филда — «Якорь надежды» — Anchora Spei. На ти-

тульном листе было написано — «Mutare dominum non potest liber notus»*.

Сборник Честера был посвящен теме преданного служения ис-

кусству двух любящих сердец. Авторы произведений, включенных

в него, назвали героев «Феникс» и «Голубь», которые сгорели

в пламени служения Аполлону. Но «царственный Феникс поднялся

из пламени, и это блестящее создание будет долго удивлять мир».

За поэмой «Жертва Любви…» следуют страницы со стихами, на-

писанными «Пафосским Голубем для прекрасной Феникс», как

значится в подписи. В них немало строк совпадает дословно

с текстами пьес, идущих на сцене «Глобуса». Голубь говорит Фе-

никс: «Я буду твоим неизвестным голубем... Свои чувства и заня-

тия я скрою, лишь эти строки могут открыть тайну моего сердца».

Он называет свою возлюбленную то «он», то «она».

Между четвертым и пятым стихотворениями в сборник

включена поэма:

Феникс и голубка

Птица с голосом как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и крылом!

* «Книга не должна разгласить своего господина» (ит.) (прим. автора).

334

ЧАСТЬ II. ГЛАВА XII

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружно

На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черед,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споет.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чье дыханье — смерть надежде,

Ворон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Все — и страсть и верность — хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?