_2014_10_07_09_17_46_052

Сверкает знак, и в сердце — слышу стук ли?

Из буквы

Я состою.

Из каравая суток вынут час,

Но нет – на большем я не настою.

Я двадцать пятый кадр вижу в нас.

Из глаз

Я состою.

Под переплетом жить и быть не ново.

Когда мы собираем жизнь свою

По слову из предшествий жизни словно,

Из слова

Я состою.

Но, если быль рассудок видит плохо,

И что я? Верю? Знаю ли? Люблю? —

Вернуться в быль довольно лишь предлога —

Из вздоха

Я состою.

364

ЧАСТЬ III. ГЛАВА I

Мне знакомо чувство схожести с другим, от меня далеким. Оно

приходит всегда, когда я слышу музыку в исполнении одного му-

зыканта. То же чувство, но многократно усиленное, пришло, когда, дочитав «Перспективу», я не решалась закрыть последнюю

страницу.

Лицо Джима. При первой же встрече показалось знакомым. Он, знающий обо мне все, меня не зная, был рядом на расстоянии при-

косновения. Чувства стремительнее сознания. В первые минуты, чтобы осознать происходящее, мне нужна была пауза, а ее в моем

распоряжении не было. Как оказалось, это не только не поме-

шало, но и помогло всему, что произошло с нами потом.

О своей жизни в течение двух последних лет до встречи с Джи-

мом я думала теперь не иначе, как о своем восстановлении. В сбор-

нике «Взоры рысьеглазых» я написала:

Я только что прозрел или родился...

Смотрю я молча. В сердце и в висках

Сознанья нет. Но вес мой перелился.

В сосуд... На свет? На волю? Я в тисках?

Вдруг — словно шелк в ладони. Шум и всплески —

Огромное, тяжелое кольцо.

Я знаю контур... купол Брунеллески...

Флоренции цветущее лицо...

Я ощутил — не краскою, не звуком

Я на земле. Дышу или... стою?

Вдруг: больно мне!

И правда — точно руку

Вложили с чем-то тяжким... в грудь мою.

Я словно что-то видел, что-то слышал.

Но где я был — не знаю ничего.

От голоса меня тревожат вспышки

В глубокой мгле сознанья моего.

Ожоги тренья... словно озаренья...

Горят в локтях, ладонях и ступнях.

365

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Нас обжигают первые мгновенья,

Как родниковый ключ в камнях, в корнях,

Ключ ледяной…

7 декабря мы начали записывать аудиокнигу — роман Джима

«А лучшее в искусстве — перспектива».

— Свой театр у микрофона — это моя мечта. Давняя, — призна-

лась я после очередной записи.

— А просто театр?

— Тоже мечта, только в степени.

Театр — неожиданный зигзаг удачи, как оказалось, развернув-

ший передо мной прямое до горизонта полотно дороги всей

судьбы.

Я посвятила Маффина в свои сердечные тайны. Самый близкий

из моих друзей сказал мне то, в чем я не решалась признаться

самой себе.

— Работать для театра и в театре — разве это не твое?

— Мое.

— Так чего же ты ждешь?

— Не я жду, а Джим.

— Мне кажется, ты не замечаешь очевидного.

— Может быть. Или мне кажется это слишком хрупким. Но мне

это нравится. Вот послушай:

Куда дорога поведет,

Куда придет мой путь далекий?

Я на восток смотрю, на доки,

И будто сердце к ним зовет.

Как нетерпением полны

Теперь идущие недели!

Ты знаешь, как всегда радеют

Для исполнения мечты?

Помню, как мы играли в снежки в Эджерли-Холле на лужайке

перед домом в первый день Рождества, которое в том году выдалось

на удивление снежным. Джим в мягких вельветовых джинсах, тон-

ком джемпере поверх белой футболки, с длинным шарфом на шее, 366

ЧАСТЬ III. ГЛАВА I

в короткой расстегнутой куртке армейского покроя, соскочив с ка-

менной террасы, перемахнул через парапет, слепил первый снежок

и запустил в меня. Девчонки — Линда, Энн — не отставали. Только

Форд держался, пока Мартин не повалил его в снег. Было хорошо

здесь среди дорогих мне людей. Прошло всего несколько дней, когда я проснулась с ощущением, что это мой дом. Десятого января

наступила моя любимая зимняя оттепель, когда снег, особенно на

склонах, превращается в зернистое крошево и становится скольз-