_2014_10_07_09_17_46_052

кому удавалось танцевать так задорно и так долго. Виола улыба-

лась Уильяму и парням, стоявшим вокруг. Ей отвечали. Но не о них

она думала, приходя сюда. Она ждала другого.

В школе Уилл подружился со старшим сыном семейства Филдов, кожевенников и перчаточников — Ричардом. Ему было шестна-

дцать, он был лучшим учеником школы, да к тому же еще и старо-

стой. Дик, по договоренности отцов обоих семейств, стал кем-то

вроде домашнего наставника Уилла, когда тому пришлось уйти из

школы. Это его Виола всегда ждала на танцах. Но он не приходил.

Такие развлечения его не интересовали. Зато он приходил к ним

домой регулярно один раз в неделю уже чуть больше года. Осо-

бенно хорошо было весной и летом, когда Дик занимался с Уиллом

не в доме, где постоянно разговаривали и шумели, а в саду, за ско-

лоченным из тяжелых дубовых досок столом. Занятия всегда начи-

нались с пролога в исполнении Уилла. Ричард часто попадал в саду

Шакспиров на нечто схожее с представлениями бродячего театра.

Уилл ждал учителя, как правило, не за учебником, а выделывая ак-

робатические номера. Ричард не делал ему замечаний. Лишь од-

нажды он выразил подобие неудовольствия и раздражения.

— Получается? — спросил он, когда Уилл потерял равновесие, не

удержавшись, стоя на руках.

— Голова перевешивает, — отбросив с мокрого лба волосы, отве-

тил Уилл. — Твоя работа! Слишком много знаний. Вот как до-

биться равновесия между головой и…

— И чем же?

— Другими содержательными частями?

— Содержательными. После обеда.

Уилл рассмеялся.

— Хорошо сказано, надо запомнить!

— Заниматься пора.

— Ладно, дай я еще р…раз.

На сей раз все получилось.

— Ап! — воскликнул Уилл, взмахнув руками и задержавшись

в позе актера, ожидающего аплодисменты.

— Теперь у тебя в голове вообще ничего не осталось, спорим? —

спокойно сказал Дик и кивнул на скамью.

— На что?

151

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Вот на это, — Дик достал из сумки новую книжку.

Уилл даже отвернулся с досады.

— Лучше что-нибудь дельное предложил.

— Например?

Уилл встрепенулся.

— Знаешь, я слышал, в Ковентри в то воскресенье новую игру

продавали, костяную, с востока… Там фишки…

Друг был непреклонен. Уилл вздохнул и нехотя поплелся к столу.

— Из Теренция, — сказал Дик.

Уилл набрал в грудь воздух, но, раскрыв рот, замер. Стихи он не

помнил.

— Почувствовавши к творчеству влечение, поэт одну задачу по-

ложил себе, чтоб нравились его созданья публике… — раздался

голос за их спинами. Дик обернулся. Виола, не отрываясь, смот-

рела на него и продолжала:

— Послушайте спокойно, с благосклонностью,Решите, можно ль вам и впредь надеяться,

Что наш поэт создаст еще комедии,

Которые бы стоили того, чтоб их

Смотреть скорее, нежели со сцены гнать*.

— Превосходно, — одобрил Дик.

«Я выучу всего Теренция, Овидия и Горация, Ювенала и Мар-

циала — всех, лишь бы ты слушал». Она не сказала этого, только

молчала и улыбалась. Сердце ее билось у самого горла.

Овидия они изучали летом.

Сладкий вкушали покой безопасно живущие люди.

……………………………………………………………..

Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях…**.

«Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях», — Виола

смотрела, как он читает, и была уверена, что эти строки римский

поэт написал о нем, о Ричарде Филде.

* Теренций. Девушка с Андроса (пер. А. Артюшкова).

** Публий Овидий Назон. Метаморфозы (пер. С. Шервинского).

152

ЧАСТЬ II. ГЛАВА IV

Глава IV

Манит пусть низкое чернь! А мне Аполлон белокурый

Пусть наливает полней чашу Кастальской струей!

Овидий «Метаморфозы» 1, О любви, XV, 351

Это был редкий тип красоты, к которой, восхитившись, нечего

добавить. Она поражает, кружит голову, приходит в мечтах, наполняет сердце. Именно таким обликом — исполненным тон-

чайшим резцом в мастерской Творца — рыцарственным, царствен-

ным — был наделен старший сын семьи Филдов с Бридж-стрит —

Ричард. Кожа будто с легким усилием натягивалась на его точеных

скулах, прямой нос завершали похожие на наконечник стрелы

чуткие ноздри, губы повторяли идеальный изгиб охотничьего

лука, а темные брови придавали лицу мужество и строгость. Цвет

его глаз был как уорвикширское небо в самый погожий день. Во-

лосы всех оттенков зрелых колосьев, густые и мягкие, обрамляли

лицо. Можно было бы усомниться в реальности существования

такой красоты, в которой выверен каждый штрих и все так гар-

монично. Однако, сколь бы редко это ни было, вдруг рождается

человек, одаренный природой так щедро, что мифы и предания

о красоте становятся былью.

Попробуй я оставить твой портрет,

Изобразить стихами взор чудесный, —

Потомок только скажет: «Лжет поэт,