_2014_10_07_09_17_46_052

жал и еще более остепенился. При встречах они говорили об ав-

торах и книгах, которые он издавал, или о работе Уилла в театре

и об успехе его пьес. Они понимали друг друга с полуслова, как

когда-то, когда он приходил обучать их латыни. Только он стал

взрослым. Упоительно взрослым. Рядом с ним не было страшно.

Прекрасный, верный, добрый друг.

Язычником меня ты не зови,

Не называй кумиром божество.

Пою я гимны, полные любви,

Ему, о нем и только для него.

Его любовь нежнее с каждым днем,

И, постоянству посвящая стих,

Я поневоле говорю о нем,

Не зная тем и замыслов других.

* Шекспир У. Сонет 112 (пер. С. Маршака).

233

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

«Прекрасный, верный, добрый» — вот слова,

Что я твержу на множество ладов.

В них три определенья божества,

Но сколько сочетаний этих слов!

Добро, краса и верность жили врозь,

Но это все в тебе одном слилось*.

Теперь Виола подолгу оставалась одна. Она не разучилась зани-

маться домашним хозяйством. Эту работу она знала с детства, проведенного сначала на ферме Арденов, а потом в доме на

Хенли-стрит на правах домашней прислуги. Но жизнь поверну-

лась так, что наряду с этим миром — «царством» женских трудов

и обязанностей, где чувствовала себя чужой, она узнала другой —

мир скитаний по трудным дорогам, постоялых дворов, конюшен, таверн, ночных костров, опасности в пути, мужского балагурства

и дружбы. В этом мире она стала своей среди своих, не испытывая

при этом унижения или осуждения.

Большим хозяйством брат и сестра не обзавелись, поэтому у Виолы

работа по дому не отнимала много времени. А занятие для души ис-

кать не приходилось. Ей и раньше доводилось помогать брату, но

теперь в тишине и не торопясь она, словно сорочки Уилла, прини-

малась «латать» и «подштопывать» тексты ролей, которые он остав-

лял на доработку, или незавершенные пьесы. Это могли быть

отдельные слова или строки, а порой и целые фрагменты. Ее слова

«бесшовно» ложились в его тексты — видение мира у них было одно

на двоих. Уильям работал так много, что даже его сил и энергии не

хватало на все. Больше всего ему не хватало времени в сутках. Виола

получала удвоенное наслаждение от таинства стихосложения и осо-

знания незаменимости и своевременности такой необычной по-

мощи. Помогать Уиллу — в этом она осознавала свое предназначение.

В стихосложении — призвание. В любви к Ричарду — спасительное

испытание и благословение. Постепенно, естественно и почти не-

заметно вовлечение Виолы в литературные труды стало главным, самым важным ее занятием. Ее перестало угнетать постоянное пре-

бывание дома, она, прислушиваясь к советам Ричарда, погрузилась

* Шекспир У. Сонет 105 (пер. С. Маршака).

234

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VIII

в чтение книг, что продавались в лавке издательства в приходе

Св. Павла. Долгое время кочевой жизни она была этого лишена.

Прежде книги были счастливой редкостью, а чтение — недостижи-

мой роскошью безмятежности и покоя. Теперь она вступила в мир

вымыслов, фантазий и исторических хроник, словно в необозримое

поле урожайной поры. Каждый день приносил открытия и открове-

ния. Читая быстро и увлеченно, она жаждала поделиться прочитан-

ным с братом и, стоило ему переступить порог дома, начинала

говорить о том, что ее волновало. Это приводило к взлетам его оза-

рений и появлению новых пьес. Для него она давно стала талисма-

ном, благословением, нежным и мудрым вторым «я».

Неужто музе не хватает темы,

Когда ты можешь столько подарить

Чудесных дум, которые не все мы

Достойны на бумаге повторить.

…………………………………………

Пусть будущие славят поколенья

Нас за труды, тебя — за вдохновенье*.

Вся жизнь превращалась в строки. Все радости, все волнения, все печали.

* * *

Однажды, перебирая страницы в «Усилиях любви», Виола увидела, что там появились новые стихи, написанные его быстрой рукой.

Признаюсь я, что двое мы с тобой,

Хотя в любви мы существо одно.

Я не хочу, чтоб мой порок любой

На честь твою ложился, как пятно.

……………………………………………

Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю.

Что весь я твой и честь твою делю!**.

* Шекспир У. Сонет 38 (пер. С.Маршака).