Читаем _2020_10_28_03_57_12_770 полностью

лова матери – Софье. Смерть Макара Ивановича, создала и внешние и внутренние условия

для реализации этой долголелеемой мечты.

Но в Версилове живёт двойник, стерегущий каждое его доброе и возвышенное движение,

чтобы потянуть его вниз, в болото. Вчера Версилов разлюбил Ахмакову и освободился от неё, а сегодня, пережив страшную мучительную ночь, он снова оказался в плену страсти.

Версилов ищет гармонии, но он не способен к синтезу. «Знаешь, Соня, – говорил Вер-

силов жене, – вот я взял опять Образ (он взял его и вертел в руках), и, знаешь, мне ужасно

хочется теперь, вот сию секунду, ударить его об печку, об этот самый угол. Я уверен, что он

разом расколется на две половины – ни больше, ни меньше». Версилов разбил образ, и Образ

119

И. В. Щеглова, Е. Князева, Е. Степанцева. «Пишем роман. Основы писательского мастерства. Очерки и размыш-

ления»

действительно раскололся на две половинки, символизируя его собственную, смятенную, раз-

двоенную душу.

Переломная эпоха в истории России в 19 столетии с огромной силой поставила перед

мыслящим сознанием проблему отцов и детей. Тургенев так и назвал свой роман. Волновала

эта проблема и Достоевского. Она присутствует и в «Униженных и оскорблённых», она стоит

на переднем плане в «Бесах», в «Подростке», в «Братьях Карамазовых», причём в каждом

произведении решается по-разному.

В «Бесах» осуждены не только дети, но и отцы, поколение не только Петра, но и Степана

Верховенского. В «Подростке» отцы обвинены за нецельность, за раздвоенность, за то, что

не смогли вручить детям точного морального и исторического компаса. Но, если такие дети, как Подросток, в отличие от князя Серёжи, нашли в себе опору, чтобы не поддаться влиянию

стебельковых и Ламбертов, то это потому, что им все же было у кого наследовать идеалы.

Версилов вследствие своей раздвоенности оказался общественно бессильным, но вме-

сте с тем и оправданным в глазах «детей». Достоевский оправдывает его, причём значительно

решительнее, безоговорочнее, чем в эпилоге «Бесов» Степана Верховенского. Степан Верхо-

венский оправдан в его смерти, Версилов же – и в жизни.

Достоевский был противником революционных теорий, но к своему ужасу, он не исклю-

чал возможности революции в России.

Подростка он отводит от революционеров, и, хотя он не столь категоричен в оценке

кружка дергачевцев, как в «Бесах», он не делает уступок революционным теориям.

Потому самоубийство Крафта – это не самоубийство «беса», в отношении к Крафту есть

и уважение, и жалость, и признание чистоты заблуждений.

В «Подростке» клеймится предательство, донос на дергачевцев Серёжи Сокольского –

это позорное и страшное событие как для самого князя, так и для его близких. Достоевский

пытается мыслить общечеловеческими понятиями добра и благородства, он выступает против

любого насилия.

Идеал, который ищет Подросток, должен быть непосредственным и простым. Жизнь про-

ста, «пусть приходит, когда надо, смерть, а пока жить, жить!» О несчастных, о погибших «пожа-

леем, а жизнь все-таки благословим, так ли?» – говорит Аркадий своей сестре Лизе в одну

«ужасно весёлую минуту», в предчувствии неведомого счастья. Но все это было лишь мгновен-

ное и непрочное чувство, охватившее обоих до испытаний в невзгодах и бурях, нёсших Лизе

вечное одиночество и монашескую аскезу, а Аркадию такую критическую проверку, какую

неизвестно ещё как он выдержит.

В обстановке всеобщего беспорядка именно Макар Иванович стал для Подростка «лучом

из Рая»; он улыбался и смеялся светло и радостно, как смеются дети, несмотря на свою пред-

смертную уже болезнь, он достиг внутреннего душевного равновесия и справедливого отно-

шения к другим; он знает порядок, чувствует твёрдую опору под ногами. Макар «благообра-

зен», вот почему к нему тянется Подросток. На примере странника Достоевский показывает

разницу между духовным и материальным, наукой и религией.

Моральное торжество в романе Макара Ивановича и Софьи, странника и Мамы – тор-

жество истинного над ложным. Макар Иванович – странник, Версилов – скиталец. Возврат

Версилова к Софье – обретение Подростком желанного берега.

Но не так однозначен Достоевский. Развязка, долженствующая все прояснить, приносит

лишь новые вопросы. Добродетели Макара и Софьи – это пассивность, страх перед изменени-

ями, примирение со всем на свете. Возврат Версилова – это слёзное прозябание, доживание, а

не деятельность. Сам Аркадий стоит на пороге своей жизни, и никто не знает, что с ним будет

дальше.

Достоевский знает, что моральная проповедь Макара Ивановича и моральная практика

Софьи недостаточны, чтобы утолить духовный голод Подростка. Достоевский мыслил широко,

120

И. В. Щеглова, Е. Князева, Е. Степанцева. «Пишем роман. Основы писательского мастерства. Очерки и размыш-

ления»

эпохами и странами, он пристально всматривался во все, что происходило в мире. В романе

вспоминают и Бисмарка, и Прудона, задумываются о судьбах России, о последствиях крестьян-

ской реформы, с одной стороны, так долго ожидаемой, с другой – поставившей в обществе

Перейти на страницу:

Похожие книги

Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты»
Расшифрованный Булгаков. Тайны «Мастера и Маргариты»

Когда казнили Иешуа Га-Ноцри в романе Булгакова? А когда происходит действие московских сцен «Мастера и Маргариты»? Оказывается, все расписано писателем до года, дня и часа. Прототипом каких героев романа послужили Ленин, Сталин, Бухарин? Кто из современных Булгакову писателей запечатлен на страницах романа, и как отражены в тексте факты булгаковской биографии Понтия Пилата? Как преломилась в романе история раннего христианства и масонства? Почему погиб Михаил Александрович Берлиоз? Как отразились в структуре романа идеи русских религиозных философов начала XX века? И наконец, как воздействует на нас заключенная в произведении магия цифр?Ответы на эти и другие вопросы читатель найдет в новой книге известного исследователя творчества Михаила Булгакова, доктора филологических наук Бориса Соколова.

Борис Вадимович Соколов , Борис Вадимосич Соколов

Документальная литература / Критика / Литературоведение / Образование и наука / Документальное
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение