22 шага против времени

– В Московской каменное мощение произведут только в грязных местах. Кроме того, по краям мостовой хотят провести обычные дороги для проезда в сухое время.

Шурка хотел было рассказать о ширине новой дороги, о том, сколько денег на неё отпущено из казны, но Капищев его опередил.

– Что в Париже, какие настроения? – вернул он разговор в прежнее русло. – Верно, токмо и говорят про дело об алмазном ожерелье да про графиню Жанну де Ла Мотт Валуа?

Шурке пришлось опять делать умное лицо, одновременно отыскивая в истории все имеющиеся данные.

– Так и есть, – кивнул он вскоре. – Сплетни распространяются самые невероятные. Но доподлинно известно, что фаворитка Людовика XVI и по совместительству фрейлина Марии Антуанетты обвела вокруг пальца и молодого короля, и королеву, и кардинала Луи де Роана.

– Умоляю, князь, – взял его за рукав городничий, – расскажите подробности.

– Профессиональный интерес, – пояснил он любезно.

– Ну, что ж, – дёрнул плечиком Шурка, – почту за честь. Вам, видно, известно, что мошенница графиня, используя своё положение при французском дворе, умудрилась присвоить алмазное украшение стоимостью 1 600 000 ливров.

– Астрономическая сумма! – схватился за щёку Евграф Андреевич. – Но как же стал возможен обман?

– Вначале Жанна де Ла Мотт обманула епископа города Страсбурга кардинала де Роана, который желал восстановить своё положение при французском дворе. По секрету она рассказала ему, что молодая королева хочет приобрести у парижских ювелиров дорогое алмазное ожерелье, но сама лично это сделать не может. Потому-де королева и просит кардинала стать посредником. В качестве доказательства Жанна де Ла Мотт предъявила фальшивое письмо. А после даже организовала для кардинала тайную ночную встречу с королевой.

– Что ж, в самом деле встречались?

– Да что вы! Роль Марии Антуанетты сыграла модистка Николь Легэ, похожая на королеву.

– И что же дальше?

– Да то, что кардинал с радостью согласился. Приобрел ожерелье и дал ювелирам обязательство внести плату частями. Афера открылась, когда пришёл час платежа и обиженные ювелиры обратились напрямую к королеве, которая ни сном, ни духом об этом не ведала. Ожерелье тем временем было переправлено в Англию к супругу авантюристки.

– Ах, мошенница! – вознегодовал городничий. – В Сибирь её, на каторгу!

– Во Франции для этого имеется Бастилия, – заметил Шурка. – Графиню выпороли на центральной площади Парижа, выжгли калёным железом лилию на плече и пожизненно заточили в тюрьму.

– Поговаривают, что вместе с графиней был арестован и граф Калиостро? – неожиданно поинтересовался майор. – Мол, графиня лучшая его ученица.

Услышав это, Шурка понял, что глава города уже знает об его умении творить чудеса. Сам не зная почему, он со скучающим выражением на лице сделал вид, что вопроса не услышал.

– Интересует ли вас политическое поветрие во Франции?

– Весьма, – кивнул майор.

– Ныне по Парижу ходит множество памфлетов непристойного содержания, оскорбляющих королеву Марию Антуанетту, – вздохнул Шурка. – Появилось много книг против религии, нравственности и правительства. Поговаривают, что главной фабрикой подобной литературы является клуб Гольбаха.

– Гольбах, – процедил сквозь зубы городничий, – известный масон.

– В общем, – заключил Шурка, – в Париже неспокойно.

– Прискорбно, – покивал Евграф Андреевич, – когда столь великая нация скатывается в хаос.

Подле бала

С первыми звуками менуэта на площадке перед зданием дворянского собрания начались людские посиделки. Кучера составили кареты своих господ в рядок, а сами вместе с выездными лакеями собрались в два кружка по соседству. Многие из них бывали здесь не однажды, знали друг дружку, приятельствовали, порой поругивались.

– Что, Стёпка, когда полтину отдашь? – спрашивал соседа рыжий кучер.

– Каку полтину? – таращился на него лысый, как колено, Стёпка. – Я ить тебе, Михась, всё до зёрнышка овсом возвернул.

– Врёшь! – посмеивался рыжий Михась. – Отдай полтину.

Другие поминали житьё-бытьё у своих господ: ругали их почём зря или, наоборот, хвалили. Меж третьими шли сугубо профессиональные разговоры – как коней ковать, как смотреть да лечить. Четвёртые и вовсе вели задушевные беседы – кто о Боге, а кто и о красных девицах.

В лакейском кружке также говорили о разном. Одни только слуги княжны Залесской не принимали ни в чём участия. Кучер в чёрном дремал на козлах. А ливрейные лакеи и вовсе не слезали с запяток – как приехали, так и стояли истуканами.

– Ишь, кака барыня у них строгая, – решили в лакейском кружке. – Ровно солдаты на карауле поставлены, не шелохнутся.

– Дурни! – заметили в кучерском кружке. – Барыня их давно голову в танцах завертела и уж не помнит, где они такие у неё есть. Чем строже баре, тем напротив требуется каждую вольную минутку себе на роздых пускать. Иначе беда.

Лакеи не согласились. Спор по этому поводу кончился тем, что рыжий Михась вместе с лысым Стёпкой силой стащили чёрного кучера с козлов.

– Поди к нам, разомнись, – звали они наперебой его к своему кружку.