2d2c48d86cc31bb1fa244a5c4f6d3a85

А потом я с полгода не звонила Олегу (в ту зиму все перевернулось в моей жизни, и когда в январе Егорка запил – тот факт, что я не стала вместе с ним отмечать сочельник, а одна пошла в храм и написала за здравие всех: и Егора, и Николая, и Олега, – послужил лишь поводом для его разрыва со мной), внутренне мне было очень тяжело, и если бы я не смотрела в сторону Николая – я не знаю, что бы еще могло произойти и со мной.

Олега не стало в январе.

А позвонила я только на Пасху. Эту весть услышать было невыносимо больно, настолько я уже привыкла, что Олег есть, я всегда могу пить с ним чай, болтать, просматривать его рисунки. Я и сейчас не верю, что он умер – просто уехал очень далеко.

Люди теперь угасают сразу, внезапно. Очень больно, когда умирают молодые – из твоего поколения, и медицина здесь бессильна.

 

* * *

 

Свою страсть я считаю вполне оправданной. И как бы трудно мне не приходилось – я всегда буду неукоснительно следовать собственным правилам игры. (Да, он профессиональный рекламный агент. Он умеет обещать.)

А мне все равно, я никогда ни на кого специально не рассчитываю, чтобы потом не впадать ни в панику, ни в отчаяние.

По жизни он великолепный имитатор и пародист. Это просто замечательно. С ним не соскучишься ни за письменным столом, ни на прогулке, ни в постели.

«Его рассказы несколько сыроваты».

«Так всегда говорят, если писатель не знаменит».

Но что это за заголовок для рецензии на книгу А. Перрюшо о жизни Ван Гога «Розповідь про людину з відрізаним вухом»? «А в «Киевских ведомостях» любят такие заголовки». В «Киевских ведомостях», кстати сказать, много чего любят из области «расчлененки», зато в редакции иногда с трудом соображают, что же это все-таки за тип был – Герман Гессе, и цензурно ли звучит его имя.

Но человеку в достаточной мере эрудированному, цитирующему при случае Мартина Бубера и К. Леви-Стросса – пародировать всего лишь «Киевские ведомости»?

Здесь-то и появляются на солнце пятна. Но если так самозабвенно его любишь, что даже проводишь с ним ночь перед собственным днем рождения, то стоит ли критиковать его в смысле творчества – он ведь из генерации молодых украинских писателей, которым еще «лет до ста расти».

А ведь критика – это тоже форма любви. Но по сравнению с бывшим – в постели он просто чудо. Никогда представить себе не могла, что самцы могут быть столь нежными, ласковыми и заботливыми!

И все-таки он несколько наивен в своем творчестве (я осмеливаюсь говорить об этом при всем уважении к его личности, притом что готова на него молиться, готова к самопожертвованию ради него, ибо он для меня – это та личность, которую я с удовольствием живописала бы в романе своей жизни, и все свои лучшие чувства посвятила ему), быть может, потому, что он получает удовольствие (или удовлетворение?), пародируя различные ситуации и прототипы своих литературных героев по жизни; но при всем его умении выстроить закономерное развитие сюжета, соблюдая симметрию в композиционной разработке общего плана и мизансцен, его сюжеты не спасает даже захватывающий ритмический строй прозы. Его сюжеты порою просто убоги, может быть, потому, что он чересчур сдерживает вдохновенные творческие (а скорее, сексуальные) порывы, влекущие в бездну, – хотя в эту бездну не следовало бы опасаться нырнуть, потому что страх бездны внутренней сильнее. Или потому, что он ставит перед собой иные цели: например, создание галереи портретов-характеристик его современников, портретов людей «новых» профессий (как то: рекламный агент, коммивояжер, регулировщица) – материал, черпаемый из болота повседневной жизни.

Знаете ли, это тоже весьма увлекательное и в какой-то мере даже благодарное занятие: это символически завуалированная хроника эпохи перемен. Ему удается зафиксировать, вплоть до малейших нюансов, состояние человека преследуемого и гонимого, состояние человека предельно увлеченного. Но во всей его прозе остается оттенок некоей недосказанности – решение основных проблем бытия он предпочитает оставить назавтра.

Я бы сказала, что его как писателя несколько портит это вынужденное обивание порогов различных офисов, где он, великолепно играя роль рекламного агента, все время должен решать, как он будет выглядеть, что он должен сказать, как поступить и т.п. Невольно он сам вживается в роль героя своих рассказов, а это очень утомляет.

Но на фоне своих современников Юрия ли Андруховича (группа «Бу-ба-бу»), «Псов святого Юра», даже всей альтернативной организации АУП он смотрится куда выигрышнее и самобытнее, поскольку является эпигоном и индикатором только своих собственных мыслей и убеждений, возможно, потому, что заглядывал в классические первоисточники, а не приобщался к миру литературы в первую очередь через опыт соседних собратьев по перу из ближнего и дальнего зарубежья.