Читаем 40 градусов в тени полностью

С тех пор как Игорь приехал на работу на праворульном «Ниссане», всем стало ясно, что он уезжает и начался финишный отрезок его пребывания на работе и в СССР вообще. Времена были новые – никто «отъезжантов» не увольнял, не преследовал, не корил и не агитировал. Только майор в военкомате ему сказал с укоризною:

– А мы ведь совсем недавно присвоили вам майора!

Летом 1991 года Игорь отвез Дану со своей мамой в Москву и вручил их своему приятелю – математику Володе Шаинскому, который с женой и приемным сыном уезжал в Израиль. Он посадил всю компанию на Белорусском вокзале в поезд до Будапешта и распрощался с ними почти на два месяца. Доехали они благополучно.

Глава 8

Обыкновенный мудизм

В Израиле профессору стало окончательно очевидно, что наряду с тремя известными наиболее значимыми политическими течениями, такими как коммунизм, сионизм и фашизм, в природе существует четвертое течение, называемое мудизм, и Израиль находится среди явных лидеров по культивированию этого замечательного движения. Во избежание кривотолков, скажем прямо, что адепты этого движения в просторечии называются мудаками. Само слово «мудак» уникально. Оно не имеет в русском языке синонимов, более того, объяснить его смысл при помощи других слов («дурак», «ублюдок», «идиот») весьма затруднительно. В иностранных языках оно просто отсутствует, и для его объяснения какому-нибудь иностранцу приходится давать обширное толкование. Конечно, в многословном английском языке (около миллиона слов) есть некие эквиваленты, такие как Knobhead, asshole или dick, но эти слова все-таки ближе к болвану. Долгое время шла тихая дискуссия, является ли это слово цензурным, пока, наконец, в 2017 году глава Роскомнадзора не подписал письмо о том, что слово «мудак» и его производные, хотя и являются бранными, не подпадают под категорию нецензурных и их использование в СМИ не приведет к наказанию в соответствии с российским законом о борьбе с нецензурной лексикой. Так что теперь, слава Богу, можно называть на русском языке вещи своими именами. Однако при попытке придумать для этого слова определение, обобщающее слово «мудак» и соответствующее общественное явление, возникли некоторые трудности. Напрашивающиеся термины, такие как мудачество или мудаковатость, выглядели не очень благозвучными. Ко двору пришлось слово «мудизм», а адепты мудизма стали называться мудистами, а не мудаками. А это уже совсем другое дело, это уже почти как «коммунизм – коммунист» или «сионизм – сионист». Вполне изящно. Профессор взял за правило использовать эту новую терминологию, хотя в ряде случаев ему приходилось несколько напрягаться, чтоб не сбиться на старую.

На иврите такого слова нет, и Игорь был уверен, что Академия иврита вместо выдумывания смешных эквивалентов (что тоже является мудизмом) вроде «кадур регель» (футбол) или «махшев» (компьютер), должна, прежде всего, думать, как будет на иврите мудист. Дело в том, что, как хорошо известно, среди евреев есть множество умных и гениальных людей, а это в живой природе должно уравновешиваться большим количеством дураков.

Профессор Чезаре Ломброзо писал: «Именно среди евреев встречается больше образованных и талантливых людей, но и сумасшедших среди евреев в 4–6 раз больше, чем среди окружающих». Профессор думал, что применительно к Израилю в учение Ломброзо надо внести некоторую поправку: в Израиле много мудистов.

Несмотря на отсутствие формализации в определении «мудист», нормальные люди легко различают такового среди окружающих и даже в силах примерно определить степень мудизма, поскольку для разных индивидуумов она колеблется от стопроцентного мудиста до, скажем, десятипроцентного. Если попробовать систематизировать признаки мудиста, то вкратце вырисовывается следующая картина. Мудист – это ни в коем случае не характеристика интеллекта, умственных способностей или внешних данных. Мудист может иметь приличный интеллект, быть ученым, политиком, шахматистом, выдающимся спортсменом. Поэтому невозможно определить мудиста, опираясь на его интеллект или уровень профессиональной деятельности. Многим мудистам даже дают Нобелевские премии! А сколько политиков, ученых и даже президентов были и являются мудистами! Соответственно, среди людей, обладающих высокими интеллектом и уровнем знаний, количество мудистов нисколько не меньше, чем среди необразованных, неэрудированных и неумных людей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное