5.Мекленбургская принцесса

Против ожидания, маленькая принцесса в этот момент и не помышляла ни о каких шалостях, а, совсем напротив, смирно сидела на скамье перед матерью, которая расчёсывала ей волосы. В дороге следить за причёской было не слишком удобно, но на постоялом дворе Марта смогла, наконец, привести дочь в относительный порядок. То есть девочку выкупали и вымыли ей волосы, хотя для этого пришлось тащить лохань с горячей водой к ним в каморку. И теперь она сидела перед матерью, завёрнутая в чистую рубашку Болеслава, млея от ласковых прикосновений материнских рук.

— Жаль, что тебя опять придётся одевать как мальчика, — вздохнула Марта.

— Вот ещё, — промурлыкала Шурка. — Штаны и курточка гораздо удобнее.

— В дороге, возможно, но мы не всегда будем скрываться.

— Вот когда перестанем, тогда и вырядишь меня в кружева и ленты, а пока мне и так неплохо!

— Надеюсь, это скоро закончится, и я именно так и сделаю, — усмехнулась мать и принялась заплетать ей косички.

Тут их беседу прервал осторожный стук в дверь и, вслед за тем, конфузливый голос Иржика сообщил, что господин барон спрашивает, не примут ли его?

— Скажи, что мы скоро будем готовы, — отозвалась бывшая камеристка и принялась одевать дочку.

Через несколько минут, принцесса была переодета – причёска скрыта под шапкой – и её снова стало трудно отличить от мальчика. Марта тоже привела себя в порядок, после чего они разрешили братьям войти.

— Рад видеть вас в добром здравии, ваша светлость, — учтиво поклонился старший фон Гершов. — Я – барон фон Гершов, приближённый вашего царственного отца, и обер-камергер герцогини Мекленбургской, а также воспитатель вашего брата, принца Карла Густава.

— Я тоже рад, что не болею, — улыбнулась Шурка. — Меня зовут Александр, а вы, значит, Лёлик?

— Извини, — шепнул на ухо зависшему барону брат. — Я имел глупость рассказать, как нас звал её отец!

— А почему – Александр? — изумлённо спросил померанец, когда к нему вернулся дар речи.

— Не прикажете же звать меня Кларой Марией в подобном наряде?

— Да, действительно…

— Когда мы поедем во дворец? — продолжила девочка.

— Во дворец? — удивился фон Гершов-старший, ещё не привыкший к её непосредственности.

— Ну, должны же вы представить меня семье моего отца в новом статусе, раз уж мы здесь оказались?

— Говоря по правде, прин… Александр, мы хотели сохранить ваше инкогнито.

— Герцогиня и так меня не жалует, а если узнает, что мы её проигнорировали, то может и обидеться!

— Но откуда она узнает?

— Тоже мне загадка, — фыркнула Шурка и снисходительно посмотрела на братьев. — Посудите сами, Старый Клаус наверняка уже добрался до Вольфенбюттеля и поднял там всех на уши. И теперь бабушка шлёт во все стороны гонцов, чтобы узнать, куда я запропастилась. Через пару дней, самое большее, неделю, в Берлине тоже узнают об этом. И что сделает её королевское высочество? Да вас же на поиски и пошлёт, господин барон. И вы ей сами всё и расскажете!

— Вот чёрт! — выругался Болек. — А ведь верно.

— И что делать? — встревоженно спросила Марта. — Вдруг…

— Вдруг мачеха приказала меня похитить? — уточнила девочка. — Это вряд ли!

— Почему вы так думаете? — всё более изумляясь происходящему, поинтересовался Кароль.

— Ну, причин любить меня у неё нет. Однако и похищать тоже. Моя преждевременная кончина, наверняка, не опечалила бы её или герцогиню Софию, но не более того. В качестве пленницы я им совсем не нужна.

— Пожалуй, — согласился барон. — Но отчего вы упомянули тётку вашего отца?

— А разве мой "царственный отец", — не без сарказма в голосе поинтересовалась Шурка, — не отправил на тот свет её сыновей?

Услышав, что говорит её дочь, Марта побледнела и судорожно стиснула ладошку дочери, которую продолжала сжимать в руке. Лицо старшего фон Гершова и вовсе стало каменным

— Не знаю, кто вам всё это рассказал, но всё было совсем не так. Мы с братом были тому свидетелями!

— А ведь у герцогини Софии вполне могло сложиться такое мнение, — неожиданно заметил Болеслав. — Уж больно ловко тогда всё вышло. Заговорщик убил герцога Адольфа Фридриха и погиб сам. У герцогини Маргариты Елизаветы случились преждевременные роды, которые она не пережила, а скоро за ней последовал и её супруг. И хоть она и не ладила со своими детьми, но неужто осталась совсем равнодушна к их смерти?

— Пожалуй, все эти обстоятельства и впрямь могли вызвать подозрения! И что мы предпримем?

— Вы же обер-камергер, значит, имеете доступ, — пожала плечами принцесса. — Доложите герцогине Катарине потихоньку – так мол и так, случилась трагедия! Захочет она меня увидеть – покажете. Не захочет, и не надо! А я в сторонке постою, на меня в этом наряде никто и внимания не обратит.

— Это звучит разумно, но боюсь, что вам всё-таки не следует встречаться с её высочеством.

— Но почему?!

— Всё дело в том, ваша светлость, что к величайшему моему сожалению, ни ваша матушка, ни её высочество герцогиня Браунгшвейг-Вольфенбюттельская так и не научили вас одной важной вещи.

— Держать язык за зубами? — сообразила Шурка и обречённо вздохнула.