50/50. Опыт словаря нового мышления

Возьмем к примеру Макса Вебера, несомненно великого социолога: будучи весьма осмотрительным, он не уподобляет общественные науки естественным, следовательно, предугадывает их границы и их специфику и с подозрением относится к толковательному догматизму, выводящему реальность из понятий и всегда находящему искомое. Почтение, которое он испытывает перед реальностью, не позволяет ему, однако, объявить об открытии нового отношения родства, нового с ней общения, как это делает Дилтей в своих рассуждениях о гуманитарных науках. «В этой области, - пишет Дилтей, - мы постигаем и понимаем еще до того, как приобретаем научные знания». Это почтение еще более удаляет Вебера от реальности в методологическом плане, что и подводит его к выработке концепции «идеальных типов». Напомним соответствующее определение Вебера: «Идеальный тип получают, односторонне делая акцент на одной или нескольких точках зрения или соединяя множество неясных и неопределенных обособленных явлений, которые могут встречаться в большом или малом количестве, а то и не встречаться совсем и которые располагают в соответствии с односторонне выбранными прежними точками зрения с тем, чтобы дать картину однородной идеи. Эмпирически нигде нельзя найти подобной картины в ее концептуальной чистоте: это - утопия. На историю ляжет задача определить в каждом конкретном случае, в какой степени приближения или удаления находится реальность по отношению к этому идеальному типу».

Конструирование идеальных типов является, по Веберу, центральной задачей социологии, и каждый социолог, каких бы взглядов на этот счет он ни придерживался, рано или поздно будет вынужден заняться созданием своего идеального типа или нечто подобного. Тем не менее, если поразмыслить, идеальный тип вырастает в категорию, причем такую, которая красноречиво свидетельствует о проблеме, поставленной перед социологией этой неудобной и слишком современной реальностью. Идеальный тип получают, мысленно усиливая элементы действительности, однако в практике ему никогда не находится эквивалента, так что он не является ни родовым, ни средним, ни статистическим типом, выводимым на основе периодичности: это - тип произвольный, сконструированный суверенным выбором личной воли (я употребляю слово «произвольный» в классическом его смысле). Вебер признает за Марксом создание идеальных типов «уникальной» эвристичности (капитализм, феодализм и т. д.) и упрекает его лишь в гегелевской манере их использования: быть представленными «в качестве реальных «движущих сил» или как тенденция». Я бы предъявил автору Манифеста претензии скорее противоположного свойства: я упрекаю его не в попытке дать исчерпывающую характеристику социального движения, а в ошибочности его суждения относительно сущности эволюции капитализма, чему во многом способствовало деформированное видение реального, вполне допустимое и даже неизбежное в свете концепции идеальных типов. Но, продолжив мысль и доведя ее до наших дней, можно утверждать, что идеальный тип как конструкция, покоящаяся на сознательном деформировании реальности, служит для марксистской и марксиствующей социологии основой спасительного методологического маневра в период идеологического спада.

Дюркгейм и синдром внешнего опыта

В какой- то момент у большинства социологов рождается потребность изложить свои взгляды на метод. Судя по всему, так будет всегда. Консенсуса как относительно метода, так и его результатов не существует, и в условиях свободы мнений он не предвидится.

Это в полной мере относится к Дюркгейму: его «Правила социологического метода», выгодно отличающиеся большой ясностью изложения, не помешали, к счастью, появлению на свет ряда его блистательных анализов, в том числе опубликованной посмертно «Эволюции педагогики во Франции».