6:0 в пользу жизни

Один из них, какой-то весомый тыловик в Ленинградском военном округе суетился, подготавливая застолье.

Но больше всего меня поразили не иностранные алкогольные напитки, а то, что в номере у Клебанова стояло не менее двадцати бутылок пепси-колы, которую только что начали производить в СССР. Одна бутылка «пепси» емкостью 0,33 литра стоила 45 копеек, то есть дороже, чем полулитровая бутылка жигулевского пива. Пить «пепси» могли только богатые советские люди.

Я вёл себя скромно. Не пил ничего спиртного, выпив только одну маленькую бутылочку «пепси», которую пробовал второй раз в жизни. Клебанов тоже не пил крепких напитков, поглощая «пепси» в фантастических, как мне казалось, количествах. Зато полковники, суетившиеся вокруг генерала, поглощали всё от выпивки до закусок непрерывно, становясь красными на лицо, но привычно не пьянея после выпитой полулитры.

В самом начале нашей встречи, когда ещё не началось общее застолье, генерал спросил как мои дела.

Я ответил:

— Спасибо за помощь. Вот квартиру на территории части дали, тружусь по специальности, так что вроде всё хорошо. Вот только дальше-то куда? Хотелось бы в институт или в академию Можайского.

Клебанов ответил:

— Дальше будет лучше. Мы тебя переведём, не волнуйся.

Больше мы к этой теме не возвращались.

Я недоумевал, для чего меня позвал Клебанов? Решив, что он просто соскучился по родному человеку, я принял его гостеприимство как должное. С этим и ушёл.

Новая гроза разразилась через неделю.

Сильва вновь позвонила моим родителям и возмущалась тем, что я оказался неблагодарным по отношению к ним. Ей и Вене, говорила Сильва, стоило больших трудов решить с маршалом вопрос о моём переводе, а я даже никакого подарка, никакой благодарности не принёс. Как будто так и должно быть.

Родители мои были в растерянности.

Бедные мои, наивные родители.

Из таких, как мой папа, как раз и должно было возникнуть «новое поколение советских людей — строителей коммунизма». И не их вина, что большинство других жило совсем по иным законам. Папа не предполагал, что мой перевод в Ленинград, да ещё с участием главкома, стоит денег и все об этом знают.

А когда Клебанов согласился помочь моему переводу, у него и подозрения не было, что папа не знает стоимости этой услуги.

И вот я, воспитанный своими родителями, с бутылкой коньяка стоимостью в восемнадцать бутылочек «пепси», пришел в гости к помогавшему мне генералу, чем вызвал у генерала, по крайней мере, недоумение.

С другой стороны, генеральша Сильва Клебанова не догадывалась, что так мы поступаем не специально, что мы просто не знаем, не умеем, да и, по большому счёту, платить-то не с чего.

Мама с папой решили, что Сильва возвела напраслину и после этих событий бывшие друзья долго не общались.

Через десять лет внезапно умер Вениамин Самуилович Клебанов. Еще через год развалился СССР, а через два года Сильва навсегда уехала в Израиль.

Вскоре и мои родители переехали в Израиль и стали жить с Сильвой в одной небольшой стране, хотя и на приличном, по израильским понятиям, расстоянии друг от друга: Но это расстояние не помешало им начать новый круг общения.

И вот, через восемнадцать лет после моей первой встречи с Клебановыми, мы приехали по приглашению Сильвы в её небольшую двухкомнатную квартирку в Беер-Шеве.

За накрытым Сильвой столом сидим, общаемся, вспоминаем жизнь в России. Я догадываюсь, что Сильва из своего израильского далёка теперь смотрит на произошедшее между нами нескольку иначе.

— Очень хорошо, что Веня тогда сумел помочь Саше перевестись в Ленинград, — говорит она, пододвигая к себе блюдо с начатым тортом.

Мама кивает, как бы соглашаясь со своей давней подругой, однако внимательный наблюдатель может заметить, что у неё слегка поджаты губы — явный признак несогласия с тем, с чем она только что публично согласилась.

Папа же, расслабленный дружеским застольем и незлопамятливый, кивает, привычно поглаживая маму по спине:

— Конечно, хорошо, а то сидел бы наш Саша в Сары-Шагане до самой своей пенсии.

4:0 Извозчик

4:0 Извозчик

В течение тридцать лет автомобиль был моей несбыточной мечтой.

В СССР стоимость новых «Москвича» или «Жигулей» соответствовала двухлетнему окладу младшего офицера, поэтому купить в тридцать лет новый автомобиль было практически невозможно. Годами стояли в очереди на приобретение автомобиля молодые офицеры, но пока они не переходили в старшую возрастную категорию, у них не было шанса купить машину. Распределение автомобилей осуществлялось в штабе части: «Волгу» забирал себе командир, а остальные машины доставались его приближенным.

Я, как и большинство моих товарищей, не имея денег для покупки автомобиля, тем не менее, написал рапорт на его приобретение. Этот рапорт меня ни к чему не обязывал.

Другой возможностью влиться в сообщество автомобилистов было приобретение подержанного автомобиля. Но здесь были свои проблемы.