60 дней по пятидесятой параллели

С сожалением покидаем зеленый оазис. Устраиваем ночлег около Еруслана, у подножия зарастающих барханов. Пески тут вплотную подходят к береговой террасе. Крутой берег густо зарос дубами. Вечер тих и ясен. Вода в реке замерла, подернутая плавучими стеблями ряски. Палатку не ставим, постелили ее на траву, разлеглись на кошмах. В густо заваренный чай нарезали душистых яблок. Потягивая живительный напиток, вспоминаем события минувшего дня, обсуждаем дальнейшие планы.

Седьмой день колесим степными дорогами, оставляя извилистый след по Заволжью. Охватывает тревога: впереди главный, еще не пройденный путь — манящие степи Казахстана и Сибири. Нужно спешить, удлинять перегоны…

Рано утром оставляем пески, переправляемся через Еруслан и двигаемся на восток, к Новоузенску, в самый жаркий угол Саратовской области, к границе Казахстана. В синем мареве скрывается силуэт пристанционного элеватора. Полчаса назад у Лепехинки пересекли прямую, как стрела, железную дорогу на Астрахань.

Пятьдесят лет назад ее строители назвали три смежные станции — Лепехинкой, Гмелинкой, Палласовкой — в честь русских академиков и путешественников, исследовавших в первой половине XVIII века Волго-Уральские степи. Теперь это крупные зерновые перевалочные базы.

Степной проселок, укатанный точно асфальт, уводит дальше и дальше на восток. Дорога бежит непрерывной прямой межой по темно-каштановым суглинкам. Среди золота только что убранных полей она кажется совсем черной. То слева, то справа развертываются длиннющие зеленые ленты подрастающей кукурузы. Ее листья, припудренные пылью, поникли. Если еще простоит сушь, кукурузе на суходоле придется туго.

Выезжаем на водораздел между Ерусланом и Малым Узенем. Кажется, что степь впереди приподнята пологим золотым куполом. Горизонт раздвигается. Скошенным полям не видно конца и края. Усеянные кипами золотистой соломы, они уходят в мерцающие дали. Бледно-голубое небо над желтыми полями пылает. Степь горит, расплавленная зноем. Приближаемся к полюсу сухости Саратовского Заволжья.

Волга отсюда всего в семидесяти километрах по прямой. А разница в климатах необычайная. В Приузенье летний зной наступает на десять дней раньше. Осадков выпадает меньше. Летние температуры выше. Раньше созревают хлеба. В степях у Волги косовица хлебов только начинается, а здесь пшеница уже убрана. Горячее тут и дыхание суховея из приуральских пустынь. То и дело попадаются неубранные поля карликовой пшеницы — комбайном не возьмешь! Сушь задавила, не дала ей ходу.

Низкий, голубоватый барьер маячит впереди, он протянулся через всю степь, словно прочерченный единым махом по линейке.

— Мираж? Или опять песчаная гряда?!

— Да это же лесная полоса…

Не узнаем местности. Десять лет назад мы шагали здесь, в пустой степи, с полевым планшетом, прокладывая с топографами, почвоведами и геоботаниками трассу Государственной лесной полосы Чапаевск — Владимировка. Теперь машина принесла нас к стройным деревцам. Они выстроились бесконечными рядами в степи, размеченной когда-то колышками и реперами изыскателей.

Пропуская дорогу, лесная полоса расступается широкими воротами. Четырьмя параллельными лентами, курчавыми от молодой зелени, уходит она на юг в степную даль по водоразделу между Ерусланом и Узенем.

Останавливаемся. Бежим, перегоняя друг друга, к молодой поросли. Вяз, клен, ясень, акация. Свежая листва и тень. Деревья юга, привычные к сухости, стойко переносят жар Заволжья и быстро растут на степных каштановых почвах. Они высажены всего два-три года назад, но уже скрывают человека.

Гладим, перебираем нежную листву. В жаркой голой степи деревья приносят много радости людям. И не только радости. Летом между лесными полосами образуется свой, более благоприятный микроклимат. А зимой задерживается снег. Посевы пшеницы тут выглядят куда лучше соседних, ничем не защищенных полей.

Снова устремляемся на восток. Лесная полоса еще долго маячит позади.

Встреча с юной лесной полосой очень обрадовала нас. Сквозь ветровое стекло видна убегающая степная дорога, никак не догнать ее бесконечную ленту. Дорога зовет и манит вперед и вперед, в неведомые дали. Никелированная лапка «дворника» прижимает к ветровому стеклу сиреневый букетик невянущего кермека: каждое утро Федорыч украшает машину полевыми цветами.

Вглядываемся в солнечные просторы и невольно представляем всю степь в громадных клетках лесных посадок. Главным становым хребтом для них послужит Государственная лесная полоса, уже созданная руками человека. Не лежит ли перед нами ключ к изобилию, переустройству земледелия Заволжья?

— Смотрите! Мертвая зона!

В самом деле… Вдоль дороги торчат среди трав искривленные, хилые деревья, посаженные несколькими рядами. Погибающие деревья те же, что и на Государственной лесной полосе: вяз, клен, акация, ясень. И почвы одинаковые…