69 этюдов о русских писателях

«Бригантина», конечно, была навеяна «Алыми парусами». Мотивы Александра Грина. «Снова месяц висит ятаганом,/ На ветру догорает лист./ Утром рано из Зурбагана/ Корабли отправляются в Лисс...» И концевые строки этого стихотворения:

Мы поднимем бокал за Грина
И тихонько выпьем за Лисс...

То есть в душе Павел Коган был мечтателем чистой воды. Романтически настроенным юношей:

В этих строках всё: и что мечталось
И что плакалось и снилось мне,
Голубая майская усталость,
Ласковые песни по весне,
Дым, тоска, мечта и голубая
Даль, зовущая в далекий путь,
Девочка (до боли дорогая,
До того, что хочется вздохнуть)...

И концовка стихотворения:

Ой, как мало, в сущности, написано,
Ой, как много, в сущности, писал!

16 лет – и много писал! Сердце трепетало от поэтического вдохновения!.. И вот этому романтику пришлось жить в суровое время советских пятилеток, где требовалась иная романтика – не мечтателя, а строителя социалистических буден, да еще в стране, якобы, окруженной одними врагами (СССР как форпост свободы и социальной справедливости, как авангард всего прогрессивного человечества – если использовать пропагандистские клише). А всё это требовало совсем других песен, громких и мужественных, без всяких лирических взрыдов.

По воспоминаниям Наровчатого, Павел Коган «был одним из первых застрельщиков молодых энтузиастов искусства, поставившего себе целью духовную подготовку народа к борьбе с нашими заклятыми врагами» (цитата по книге «Павел Коган. Стихи. Воспоминания о поэте. Письма», 1966).

Из характеристики по семинару Сельвинского, июнь 1941 год: «Павел Коган. Активен. Очень культурен. Поэтически высоко принципиален...»

Не случайно определение «активен». Одно из стихотворений Когана так и начинается: «Выходи. Колобродь. Атамань...» Общественная активность активностью, а любовь любовью, и Павел Коган тоже хотел любви. «По переулку у Мясницкой/ простая девушка идет...» («Поговорим о счастье»). Первая любовь, первая ревность, первое страдание, первое желание «забыться» с друзьями:

И мы с тобою сядем
У стекла, глядящего в ночь.
Из ящика со стихами
Я вытащу осторожно
Бутылку, наверно, рома,
А может быть, коньяку.

Когда грянула Великая Отечественная война, Павлу Когану исполнилось 23 года. Перед началом войны поэт чувствовал приближавшиеся раскаты грома, и сказал одному из студентов МИФЛИ: «Я с нее не вернусь, с проклятой, потому что полезу в самую бучу. Такой у меня характер».

У Павла Когана не было сомнений в выборе. Выбор был один: добровольцем на фронт! Защитить родину и умереть. Об этом говорят все немногие письма, которые он посылал родным и друзьям в перерывах между боями, хотя где-то в глубине души он надеялся вернуться с войны и написать о ней книгу: «Я не волнуюсь: каждая пылинка моего века удивительно прилипает ко мне. Какую книгу мы с тобой напишем... (декабрь 1941)

В другом декабрьском письме: «Я очень бодр. Я знаю, что у меня хватит сил на всё...»

12 марта 1942 года: «И вот за то, чтоб на прекрасной нашей земле не шлялась ни одна гадина, чтоб смелый и умный народ наш никто не смел называть рабом, за нашу родину, за нашу с тобой любовь я и умру, если надо...»

Обращаясь к матери: «Только здесь, на фронте, я понял, какая ослепительная, какая обаятельная вещь – жизнь» (май 1942).

И, наконец, одно из последних писем: «Я верю твердо, что будет всё. И родина свободная, и Солнце, и споры до хрипоты, и наши книги...» (июль 1942).

И победа, и солнце, и книги – всё сбылось. Только вот в спорах до хрипоты поэт Павел Коган уже не участвовал. Лейтенант Павел Коган погиб 29 сентября 1942 года на сопке «Сахарная» под Новороссийском. Он возглавил поиск разведчиков и в полный рост пошел под пули. Он прожил 24 года с небольшим. Незадолго до гибели Коган писал:

Нам лечь, где лечь,
И там не встать, где лечь.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И, задохнувшись «Интернационалом»,
упасть лицом на высохшие травы,
и уж не встать...

Он и не встал. Так литература потеряла своего безусловно талантливого сына. В этой связи следует вспомнить стихи, которые написал Павел Коган в 19 лет:

Мне было жутко, когда кончилось детство.
Мне тоскливо, что кончается юность,
неужели с грустью встречу старость
и не замечу смерть?