69 этюдов о русских писателях

1 декабря 1982 года в Доме архитектора проходил вечер «Булат Окуджава рассказывает о своих книгах».

Окуджаве 58 лет. Он высок и еще прям, но лицо уже морщинистое, старое. Одет небрежно: помятый серый костюм, черный пуловер и рубаха с расстегнутым воротом, без галстука.

Вечер начался с записок.

– Где вы искреннее – в своих стихах или прозе?

От вопроса у Булата несколько округлились глаза:

– Стихи и романы отличаются только формальными признаками, объемом, а так это всё одно и то же. И в стихах, и в прозе я рассказываю о себе, выражаю себя, окружающий меня мир... Десять лет я не писал стихов и вот начал писать снова... Давно не выступал перед аудиторией: со старыми стихами и песнями я сам себе надоел...

– Кто влиял на ваше творчество? – зал напрягся от внимания, действительно интересно – кто?

– Гофман, Александр Сергеевич, Лев Николаевич и Набоков. Вот мои учителя...

«Кто такой Набоков?» – прошелестело по рядам.

– Почему вы обратились к прозе? – гласил вопрос в следующей записке.

– Почти случайно. Вызвали как-то в Политиздат и попросили написать книгу о каком-нибудь революционном деятеле... Обещали крупно заплатить. Это заинтересовало. Однако я посмотрел на предложенный мне список лиц, и никто меня не заинтересовал. Потом я вспомнил про Пестеля. «Ах, мы забыли», – сказали в Политиздате и согласились со мной... Около года читал литературу, однако ничего из этого не получилось, да и Пестель мне вдруг оказался неинтересным... Потом я обратил внимание на протоколы следственного комитета, которые вел какой-то полуграмотный писарь. Представил его себе: провинциальный дворянчик...

Так начал примерно рассказывать о своем первом прозаическом опыте Булат Окуджава. Роман у него назывался «Бедный Амвросимов». В Политиздате он вышел под заголовком «Глоток свободы». Иначе назвать они, конечно, не могли...

– Как вас принимали во Франции?

– Я был там несколько раз. Принимали хорошо. Сначала на выступлениях были в основном эмигранты, потом половину зала составляли уже французы.

– Как подбирать библиотеку? – вопрос одного библиофила.

Окуджава дернул головой и отказался давать рекомендации:

– Еще не так скажешь...

Он рассказывает буднично-равнодушно, даже каким-то нарочито скучным голосом. Весь его вид говорит о том, что всё это уже когда-то было, ничего не ново, а потому неинтересно: переполненные залы и одинокие кумиры на сцене, экзальтация толпы и вдохновенные слова пророков:

Целый век играет музыка.
Затянулся наш пикник...

– Вы пошли на фронт добровольцем, расскажите, пожалуйста, о военном периоде вашей жизни?

Ответ Окуджавы ошеломил некоторую часть публики, воспитанную на традиционных газетных ценностях:

– Мне это неинтересно... Об этом много говорят другие... Я не хочу...

37 лет минуло с времен войны. Иной мир – иные проблемы. Не разрывы снарядов над головой, а не менее суровое испытание на сытость. А мы всё бу-бу-бу...

Спрашивают о бардах. Окуджава дает высокую оценку Брассенсу и Брелю, а по поводу Высоцкого говорит так:

– Мы с ним дружили, но дружба была странная. Он очень компанейский, открытый, я человек замкнутый, одиночка-кустарь. К тому же разный возраст... Высоцкий – выдающаяся фигура в нашей культуре. Потеря его – трагедия для всех нас...

– Как вы начали петь? В чем популярность ваших песен?

– Петь я начал в 1956 году, в период расцвета массовой песни. А тут появились песни интимные, почти собеседнические... Для некоторых людей темы моих песен казались острыми, даже опасными, и они согревали их души... Когда появилась песня «Ленька Королев», меня пригласили в одно место и сказали, что вот вы неправильно ориентируете нашу молодежь. Ленька не вернулся с фронта, но разве некому его оплакивать?!. Потом я написал песню про дураков. Меня вызвали и спросили, зачем вы всё это пишите? У вас же была прекрасная песня про Леньку Королева... (в зале смех). В песне, в любом творчестве не надо суетиться, торопиться, сиюминутно откликаться... Время рассудит и покажет, что останется, что нужно, а что нет...

– Почему вы не пишете прозу на современные темы?

– Мне это неинтересно... Я пишу на исторические темы, там больше простора для фантазии... А потом, знаете, человек мало изменился за прошедшие сто лет. Изменились одежда, дома, транспорт, технические средства, а сам человек остался все таким же. Так же страдает, так же любит, завидует... Так же люди умны и глупы, как и раньше...

Эти речи Булата странно звучали на сцене, украшенной флагами союзных республик в честь 60-летия образования СССР, опасно контрастировали с официальным утверждением о создании новой общности людей, сплошь образованных, гуманных и чертовски умных.

Далее Окуджава обрушился на своего оппонента Бушина, который в журнале «Москва» опубликовал «политический донос».

– Но ужасно не то, что он написал, а ужасно то, что его напечатали... Ловит меня на мелких ошибках: князь в марте ест малосольные огурчики – откуда? Бушин меряет сегодняшним днем, а князь, наверное, мог себе это позволить?.. (смех).