69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой

Книга Бакли – это роман, если только можно дать это неадекватное определение прозаическому произведению., главный герой которого изо всех сил старается не быть таковым, и не только потому, что Томас Лэнг, фигурирующий в заголовке, мертв. Как я уже сказала, книга состоит из посланий, в основном это переписка между Майклом Дессауэром и Кристофером Лэнгом. Первый – предполагаемый биограф пианиста по имени Томас Лэнг, второй – брат умершего героя. С самого начала книга имеет диалектическую структуру, но это диалектика полного отсутствия. Майкл Дессауэр не в состоянии свести воедино противоречащие друг другу свидетельства, которые он получает о своем герое. Разумеется, достоверность даже этого материала ставится под вопрос, так как в какой-то момент Кристофер Лэнг признает, что дурачил своего корреспондента, фабрикуя письма, написанные рукой его брата.

Время от времени игра Бакли в прятки с читателем становится утомительной, и, по мнению Алана, писатель явно намеревался изнурить свою аудиторию с помощью определенных приемов, таких как описание заурядных фотографий, якобы сделанных Томасом Лэнгом. Эти прозаические дубликаты весьма напоминали технику французского «нового романа», поэтому Алан без колебаний заявил, что это его любимые пассажи. Алан был предрасположен находить элементы подражания в любом произведении. По моему подозрению, poман Бакли сильно выигрывал на фоне прочих литературных биографий, поэтому Алан и хвалил «Томаса Лэнга». Мишенями Алана в этой связи немедленно стали «Поиски Корво: биографический эксперимент» А.Дж.А. Саймонса и «Фрэнк Харрис» Хью Кингсмилла.

Барон Корво, он же Фредерик Рольф, был завзятым щелкопером и бесстыдным педофилом. Хотя Рольф и получал похвалы от таких авторов, как Д.Х. Лоуренс, с продажами у него долгое время дела шли туго. Алану понравились первые семь глав биографии Корво, представляющие ряд противоречащих друг другу портретов от разных писателей. Корво – блестящий, но непризнанный автор, Рольф – обманщик и мошенник, который сфабриковал и присвоил себе аристократический титул, Корво – развратный педераст и сводник, Рольф – благородный выдумщик, перешедший в католическую веру. После прекрасного начального раздела Саймонс пытается разрешить противоречия, которые он так самозабвенно выстраивал. Для Алана это было хуже, чем просто скука, это была капитуляция перед буржуазным представлением о главном герое. С «Фрэнком Харрисом» Хью Кингсмилла у него были проблемы такого же рода. Алану понравились первые части книги, где Кингсмилл полагается на харрисовские ненадежные и часто даже противоречивые отчеты о его жизни. Он особенно наслаждался отчетами о путешествии Харриса домой в Европу из Америки – как на запад через Тихий океан, так и на восток через Атлантику – для того, чтобы встретиться с самим собой в Париже. Но как только Харрис достиг славы и появились надежные источники о жизни этого лжеца, хвастуна, шарлатана и волокиты, Алан стал находить чувство определенности, прокравшееся в работу Кингсмилла, до одури скучным.

Однако он все же считал, что сравнивать карьеры Фрэнка Харриса и Барона Корво поучительно. Харрис, полагал Алан, доказал, что люди, пораженные как болезнью буржуазным менталитетом, читают книги, интересуясь скорее фигурой автора, нежели написанным им. Следуя Гегелю, этот порок, подмеченный моим спутником, более распространен среди критиков, чем среди обычной публики. Последнюю оба ставили выше по широте кругозора и восприятия. Харрис был литературно успешен настолько долго, насколько был способен преуспевать в своем общественном браке, союзе, к которому он также подогнал свою амбицию стать английским Бисмарком. Харрис неизбежно присоединился к не тем членам консервативной партии. Кингсмилл корректно характеризует взгляды своего героя как тори-анархиста, и Харрис не продвинулся в политике дальше разных прочих реакционных бумагомарателей, изображавших из себя людей действия. Хотя такой печальный скунс, как Эрнст Юнгер, был и моложе Харриса, и правее его политически, это не простое совпадение, что «интеллектуальный» фюрер национал-большевизма был проницательно охарактеризован, как «Прусский анархист».