813

Заскрежетал замок. В своей ярости Люпен не услышал звука шагов в коридоре, но вдруг в его камеру проник луч света, и дверь отворилась.

Вошли три человека.

Люпен ничуть не удивился.

Неслыханное чудо осуществилось, и это сразу же показалось ему естественным, нормальным, соответствующим истине и справедливости.

Его захлестнула волна гордости. В эту минуту у него действительно появилось четкое осознание своей силы и ума.

– Я должен включить электричество? – спросил один из трех мужчин, в котором Люпен признал директора тюрьмы.

– Нет, – отвечал с иностранным акцентом самый высокий из его спутников.

– Я должен уйти?

– Поступайте в соответствии с вашими обязанностями, сударь, – заявил тот же человек.

– Согласно инструкциям, полученным мной от префекта полиции, я должен целиком отвечать вашим желаниям.

– В таком случае, сударь, предпочтительнее, чтобы вы удалились.

Господин Борели вышел, оставив дверь приоткрытой, и остановился снаружи на расстоянии слышимости.

Высокий посетитель обменялся несколькими словами с тем, кто пока что не произнес ни слова, и Люпен безуспешно пытался различить в темноте их физиономии. Он видел лишь черные силуэты, облаченные в широкие плащи автомобилистов. На головах у гостей были шляпы с опущенными полями.

– Вы и есть Арсен Люпен? – спросил мужчина, направив свет фонаря ему прямо в лицо.

Он улыбнулся:

– Да, меня зовут Арсен Люпен, в настоящее время я заключенный в Санте, камера четырнадцать, второе отделение.

– Вы тот, – продолжал посетитель, – кто опубликовал в «Гран Журналь» серию заметок, в общем-то невероятных, в которых речь идет о так называемых письмах…

Люпен прервал его:

– Прошу прощения, сударь, но прежде чем продолжить эту беседу, цель которой, между нами говоря, мне не совсем ясна, я был бы вам весьма признателен, если бы вы сказали, с кем я имею честь беседовать.

– Это абсолютно лишнее, – возразил иностранец.

– Абсолютно необходимое, – заявил Люпен.

– Зачем?

– По причине вежливости, сударь. Вы знаете мое имя, я вашего не знаю и не могу согласиться с таким нарушением этикета.

Иностранец вышел из терпения.

– Тот факт, что директор этой тюрьмы привел нас, доказывает…

– … что господин Борели не знает этикета, – сказал Люпен. – Господин Борели должен был представить нас друг другу. Здесь мы равны, сударь. Нет старшего и подчиненного, заключенного и посетителя, который снисходит до встречи с ним. Есть двое мужчин, и у одного из этих мужчин на голове шляпа, а это не положено.

– Ах, так, но…

– Относитесь к этому как вам будет угодно, – сказал Люпен.

Подойдя поближе, иностранец хотел заговорить.

– Сначала шляпа, – повторил Люпен, – шляпа…

– Выслушайте меня!

– Нет.

– Да.

– Нет.

Атмосфера глупо накалялась. Тот из двух иностранцев, который молчал, положил руку на плечо своего спутника и сказал ему по-немецки:

– Предоставь все мне…

– Как! Мы же договорились…

– Замолчи и уходи.

– Оставить вас одного!..

– Да.

– Но дверь?..

– Закроешь ее и удалишься…

– Но этот человек… вы его знаете… Арсен Люпен…

– Уходи.

Высокий с ворчанием вышел.

– Закрой же дверь, – крикнул второй посетитель. – Поплотнее… Совсем… Хорошо.

Тогда он повернулся, взял фонарь и поднял его.

– Должен ли я назвать вам свое имя? – спросил он.

– Нет, – отвечал Люпен.

– А почему?

– Потому что я его знаю.

– А-а!

– Вы тот, кого я ждал.

– Меня!

– Да, ваше величество.

Карл Великий

I

– Тише, – поспешно сказал иностранец. – Не произносите этих слов.

– Как мне называть вас, ваше?..

– Никак.

Оба они замолчали, но этот момент передышки был не из тех, что предшествуют борьбе двух противников, готовых сражаться. Иностранец ходил взад-вперед хозяином, который привык повелевать и подчинять себе. Люпен, застыв, утратил свой обычный вызывающий вид и насмешливую улыбку. С серьезным выражением лица он ждал. Однако в глубине своей души он безумно, со всем пылом наслаждался той необычайной ситуацией, в которой оказался здесь, в этой камере арестанта, он, заключенный, он, авантюрист, он, мошенник и взломщик, он, Арсен Люпен… а напротив него – этот полубог современного мира, существо грозное, наследник Цезаря и Карла Великого.

На мгновение собственное могущество одурманило Люпена. При мысли о своем торжестве слезы выступили у него на глазах.

Иностранец остановился.

И сразу же, с первой фразы они очутились в самом сердце ситуации.

– Завтра двадцать второе августа. Письма должны быть опубликованы в этот день, не так ли?

– Даже этой ночью. Через два часа мои друзья должны доставить в «Гран Журналь» пока еще не письма, но их точный список с примечаниями великого герцога Германа.

– Этот список не будет доставлен.

– Он не будет доставлен.

– Вы передадите его мне.

– Он будет передан в руки вашего… в ваши руки.

– И все письма тоже.

– Все письма тоже.

– И ни одно не будет скопировано.

– Ни одно не будет скопировано.